Точка. Аида Христенко

это шаткое чувство счастья, которое наконец-то дано мне сейчас испытывать. Ежесекундно, ежечасно, гладя изгибы любимого лица, вдыхая драгоценный запах… Я знаю точно, что в любой миг видение может рассеяться, сон – закончиться… Не говори мне, что это «навечно и точно-точно» – ты говорил уже это когда-то. Не предлагай мне себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это не сон – ты предлагал уже это кому-то. Единственное, что заставляет моё лицо улыбаться, что разглаживает напряженные, обеспокоенные складки – это шаткая и тонкая как капрон надежда на то, что одна история из тысяч вдруг окажется исключением из правил. На то, что мне, неуклюжей, вдруг повезёт и удастся донести этот хрупкий хрусталь через жизнь, не разбив.

6 ноября 2018

      А что если? Это, кажется, самое скверное

      из представлений…

      Ты защищаешь своё право любить,

      её тихо помнить?

      Оберегая идолов прошлого

      где-то на полках комнат,

      Только себя самого имея

      в свидетелях преступлений.

      А что если? Если вдруг ты уйдёшь?

      Ты бы тогда сказал наверно и ей, и мне:

      «Помнишь – я говорил же, что штампы не ставлю в грош?

      Не ходи по нашим местам, не тоскуй о последнем дне»

      А что если?.. Это, кажется, самая жуткая из фантазий…

      Я родилась уже умалишённой и всё не возьму в толк,

      Что нас троих не существует ни в Африке, ни в Евразии.

      А я – в больничной палате смотрю в потолок

ЭТОТ БЛОКНОТ ПРИНАДЛЕЖИТ

      Человеку с тысячей фамилий и отчеств, ищущему свой рай и вечно попадающему в бури. Кораблю со сломанным компасом. Капитану с верящим сердцем.

2 февраля 2019

      (отрывок, который не делает мне чести)

      Начало.

      Змея, пожирающая свой хвост.

      Время разбрасывать камни…

      Я спросила тебя сегодня: «Интересно, приятно ли знать, что твоя бывшая после тебя так никого и не полюбила до сих пор? Тешит ли это твоё самолюбие?» Ты ответил: «Да нет, мне никак. Это всё не имеет смысла». Но брови, поднявшиеся кверху и рот, скривившийся в самодовольной ухмылке, говорили иное.

      Ты любил повторять раньше часто, а в последнее время – реже: «Меня трудно забыть, ты же понимаешь». И повторение это говорит о том, что тебе это льстит. Раньше меня злило это, теперь перестало.

      Разговор мы закончили тем, что я сказала: «Как хорошо, что я не такая как ты и меня очень легко забывают и находят себе новую на замену – кухарку без амбиций. И тихо живут с ней». Ты ответил: «Ты даже лучше меня. Я люблю тебя». Но интонации звучали как слабое утешение.

      Но знаешь что? Вот уж по этому поводу я нисколько не комплексую. Переживаний у меня достаточно и так.

      Я делаю совсем иначе. Меня не забывают ни мои бывшие,ни бывшие моего нынешнего. Она будет помнить меня до гробовой доски, как ту, которая ворвалась в её жизнь и в кратчайшие сроки осуществила всё то, что она сама не смогла осуществить за пять лет. Как ту, что забрала её привычное, её ценное – и сделала своим единственным. Ту, что знала о каждом слове, о каждом письме, о каждом звонке. Всегда.