лишь деньги», – надменно ответил я, когда Конгресс начал задавать вопросы. Ведьмы, действительно, хотели от жизни много. Между тем ни о каких военных операциях ни на суше, ни на море не могло идти речи. Авгуры были нужны. Без их активного содействия боги растеряют остатки мужества и история будет беспомощно топтаться на месте. Теперь весь персонал занимал свои рабочие места, и нация могла встретить невзгоды, ждущие ее, уверенно глядя вперед. Здесь же выяснилась интересная подробность. Оказывается, по долгу службы в мои обязанности также входили обязанности триумвира. Бегло просматривая руководство к действию, я только качал головой. Оказывается, такой конвент вообще не был связан никаким формальным уложением обычного судопроизводства и никому ничего не был должен: решения принимались, «опираясь на естественное чувство добра и справедливости». «Этот Эксперт – сущий кусэномо, – кипятился Ноздря. – Их преосвященство только на днях удивлялись, как до сих пор он сумел остаться в живых и куда смотрит судебное производство…» Я плохо представлял себя в роли председателя судебной комиссии, но мое мнение не спрашивали. Присутствуя на торжественном мероприятии по случаю воссоединения авгуров с родными и близкими, я пожимал руки и думал, что теперь с чистой совестью могу отдать тунеядцев на съедение Конгрессу. Было произнесено много теплых, ободряющих слов с уверениями, что щедрые жертвоприношения произведены и будущее впереди дальше может быть только светлым. «Неужели вы верите в весь этот вздор с предсказаниями?» – спросил меня Энимий. «Неважно, во что я верю, – ответил я. – Важно, во что верят противники».
Плохую новость я дочитать не успел.
Спотыкаясь, в помещение привели антиобщественный элемент – пресловутого автора афоризма «Бедствие дает повод к мужеству». Я устало пытался свести в уме логические основания, которыми могли руководствоваться компетентные лица, чтобы из этих нескольких брошенных между делом слов создать проблему. «Это не мои слова! – кричали в коридоре. – Я вообще не пью!..»
Вздохнув, я побрел на свое рабочее место.
Декреталиум 6. Тиран. О внутреннем чувстве добра и справедливости
– …Поправьте меня, если я что-то неправильно понял, – вкрадчиво осведомился я. Последний момент мне казался важным. – Следует ли понимать эти ваши слова, произнесенные, как вы уверяете, за пьяным столом кем-то другим, что лишь в бедствии мы имеем возможность и счастье созерцать блеск мужества? Что, таким образом, мужество неотделимо от бедствия? И что, таким образом, бедствие является необходимым и неотъемлемым компонентом мужества и что без бедствия нет мужества?
– В самом деле, уважаемый, – поддержал настоятель справа, – как еще иначе можно понять ваши слова? Мы все поняли их именно так. Для нации, поставившей мужество во главу угла, это сильное утверждение, вы не находите?
– Я же говорю, – встрял Ноздря. – Он нас всех хочет сделать несчастными, скот.
– Помолчите, – сказал я.
Как следовало из
