Со стороны казалось, что Готторн не ведает усталости, было в нем что-то не надрывно-металлическое, что не могло сломать его волю, поддаться искушению и влиться в общее будничное стадо оголтелых фанатов электрических ощущений!
Он шагал по протоптанной дорожке, лишь иногда вглядываясь в кромешное вязкое горло бездны, за которой еще сотни неисследованных и не испещренных тоннелями кусков земли с залежами столь ценного полония. У Готторна защемило сердце, но он стойко переносил эту горечь, не показывая никому своих эмоций. В душе он боялся что, то – во что он поверил – не более чем сон. Или того хуже: слишком правдоподобная иллюзия, но такая глубокая, такая манящая в своем исключительной благосклонности, что не поверить в это просто невозможно! И Готторн верил! Всей душой верил, он догадывался, а точнее знал, что иначе умрет – это была его личная «проседь» сквозь черную пелену непроглядного тумана и мира, где царственно правит бездушное, прожорливое железо.
Его останавливали и он иногда с ними беседовал, теми немногими кому это было интересно.
– Зачем ты мучаешь себя? – спросил один.
– Я не мучаю, я просто хожу.
– Ради чего?
– Ради «проседи», ради того последнего что мне хотят подарить.
– Сдается мне, ты просто сошел с ума, – с сочувствующей иронией произнес один из его немногочисленных собеседников.
– Как знать? – невозмутимо отвечал Готторн. – Но мой поезд все равно приедет, – утверждал он.
– Какой еще поезд?
– Тот что заберет меня отсюда!
– Ну-ну, – усмехнулся прохожий.
Так было много раз. Зачастую всегда Готторн Хейз утверждал одно и тоже, упоминал о поезде, который приедет сюда за ним. Людям, что интересовались у него, эта сказка поднимала настроение, они смеялись, дразнились и крутили пальцем у виска, а Готторн все также и неизменно шел по кругу, все больше обрастая «славой» сумасшедшего дурачка, никто ему не верил. Жители Стичхоума слишком «избаловались» сгущенной тьмой и узкими внутренними