– Точно. Какую теперь коробку возьмем, папа?
– Решай сама, – сказал Нико и повернулся ко мне: – Ну, а у тебя, Мэгги, как дела?
Так и подмывало сказать: «С каждой минутой чувствую себя все более ущербной», но я выбрала ответ повеселее:
– Хорошо, хотя вряд ли тебе захочется что-то из этого оставить. Разве что университетские учебники. Может, подарить их библиотеке?
– Или отнести в контейнер для благотворительности, – пожал плечами Нико. – На автостоянке Моррисонов есть такой.
Мы перебрали еще пару ящиков, отложив в сторону все фотоальбомы. Я пообещала себе, что никогда не поддамся искушению их открыть, а сосредоточусь на том, как бы поскорее обрубить все концы, связанные с Кейтлин. Возможно, тогда я перестану чувствовать себя самозванкой, пытающейся обманом втереться в семью. Но, несмотря на благие намерения, мысли продолжали возвращаться к открытке. Меня поразило, насколько глубоко Нико был предан Кейтлин. Может, я для него просто домработница с привилегиями, а не второй шанс на счастье?
В конце концов Франческа подняла голову и простонала:
– Слушайте, а не хватит ли уже на сегодня?
Я сама была измотана, но с учетом того, что все это мы затеяли ради меня, считала себя не вправе роптать.
– Не возражаю. А, Нико?
– Мы управились с самой трудной частью. И в самом деле, давайте отдохнем, а завтра доделаем.
– А это не хочешь посмотреть напоследок? – показала я на старомодную картонную папку. – Может, там какие-то нужные документы?
Нико рассмеялся.
– Боже, это ведь еще до рождения Франчески. – Он подтолкнул дочку: – Смотри-ка, пока ты не родилась, я даже успевал писать ярлычки и подшивать все свои документы. Сейчас уже не такой организованный.
Продираясь сквозь мысли о том, кому вообще охота вечерами скрупулезно складывать квитанции на техосмотр автомобиля / гарантийные талоны бытовой техники / медицинские страховки, я поняла, почему ни одна из бумажек, выпавших из шкатулки, не укладывалась в мои представления о Нико.
Он фигурно выписывал заглавную «А» и делал забавные хвостики у букв «б» и «у», похожие на закрученные кверху усики.
Те послания писал не Нико.
А если не он, тогда кто автор любовных записочек к его жене и гравировки на шкатулке, которая была битком ими набита?
Глава двенадцатая
Лара
К маю Лупо вымахал в огромное чудище, очень кусачее и шумное, и пугал нас до полусмерти. Когда Массимо не было рядом, я не оставляла пса наедине с Сандро, который, к ярости отца, начинал трястись от страха и визжать всякий раз, когда Лупо к нему приближался. Я и сама была немногим лучше: при первой же возможности запирала пса в кладовке, бросив туда кусок отвратительной сушеной рыбьей кожи. Интерес Массимо к Лупо сводился к тому, чтобы демонстрировать пса, как дорогую игрушку, в парке, где