Тик-тук-тук.
Папа защищал меня ото всех, кроме нее. Чем хуже ей становилось, тем реже она куда-то выходила. Мне было грустно, что ей плохо. Когда она превращалась в сумасшедшую, она много кричала, плакала и иногда не успевала добежать до туалета. Она была дома, и это было хорошо и страшно. Она могла лупануть, случайно, потому что ей было плохо. Все равно страшно. Здорово, что я уехал, когда она умерла. Папа без нее жить не хотел, и то, что он написывает мне, как малое дитя, тоже по-дурацки. Ему стоит застрелиться. Надо ему посоветовать. У бурундуков периодически отпадает хвост. Соседская девчонка держала бурундуков вместо крыс у себя в комнате. Поднимала этих ублюдков вверх за хвостик, а хвостик-то и отваливался. У нее один бурундук так голову разбил. А она любила забирать меня из школы, когда еще ориентировалась в пространстве. Покупала в пекарне засахаренные комочки «Зубоплюй» из теста, но «Жареного котика» себе не брала, она была по крысам. Она палкой отгоняла Адриана с его шайкой, даже когда он не гнался, он вообще-то никогда не гнался за школой. Но она брала палку и крутила вокруг себя, била воздух. Всех отгоняла. Она не разрешала меня обижать. Она сама могла, случайно. Не со зла. Когда била, потом всегда плакала. И я вместе с ней, потому что жалко ее было.
Тик-тук-тук.
Варлам еще несколько раз перепроверил. Крохотные кусочки бумаги прилипли к зубам и к нёбу, отдавали горечью. Ошибок быть не могло, но случилось же. В остальном Аукцион прошел блестяще. Кому есть дело до одного отторжения, когда здесь целый парад успешных пересадок. Только Варламу. Как-то же он облажался.
– Опять налажал, Варлам-Хер-Вам.
Адриан любил повторять это по поводу и без: когда у Варлама сваливались очки, когда ему рвали тетради, плевали в еду, когда, зацепившись за слово, торопливо рассказывал, что из всех морских млекопитающих кашалоты способны погружаться дальше всех – на глубину до двух километров. Неважно, лажа цеплялась к Варламу или он к ней, Адриан скалился и верещал на разные голоса:
– Варлам-Хер-Вам! Варлам-Хер-Вам!
Даже в тот день, когда Варлам случайно зашел в школьный туалет: три неровных дырки в полу на выступах, слоистая, как кочан капусты, стена, косые умывальники, курительная форточка. Надписи на главной, самой широкой стене туалета учительница Татьяна закрашивала темно-зеленой краской, но очень скоро стена вновь зарастала рисунками и матюками. Учительница Татьяна не злилась, закрашивала спокойно – дети же. Варлам заходил в туалет с опаской, постукивая, выжидая, но в тот день – дернуло, не подумал, залетел в туалет на всех скоростях, с ним играли в вышибалы, и Варлам торопился слинять от мяча, вот и залетел, и увидел.
– Варлам-Хер-Вам! – Адриан взвыл, спрыгнул с подоконника, но Влад грубо дернул его за шкиряк, впечатывая обратно в окно, и Адриан приложился затылком о стекло и