на телеграфе, флаг-штурман отдал честь флагу и зашагал прочь от отошедшего катера по причалу. Лейтенант поправил шлемофон и передвинул рукоятки двигателей на малый вперед. Звук двигателей изменился, «глушители» вышли из воды, огласив окрестности своим ревом. Для «тихого» хода годился только самый малый. Лейтенант ухмыльнулся. Катер был первой серии, впрочем, еще не было даже понятия о второй. «Артиллерийское» вооружение состояло из единственного пулемета «ДШК», 12,7 мм. Две торпеды, кстати, 53-38У, значительно более мощные и дальнобойные, чем на Г-5, четыре «глубинки» на корме, но гидрофонов нет, и для чего они поставлены – полная загадка, да химический дымогенератор на корме. Непривычно было отсутствие «ведомых». На Балтике катера выходили только звеном. Впрочем, три остальных катера звена уже были перебазированы в Темрюк, а катер командира только получил «свободное плавание». Главный боцман, по команде командира, заложил циркуляцию, защелкал ратьер, отдавая позывные и номер приказа на выход. Прошли молы порта, повернули на выходной створ. Впереди был извилистый и необозначенный довольно узкий фарватер, внешние стороны которого ограждали свинцовые рога мин КБ-1, М1908/39 и М-26, массовым порядком выставленные в Цемесской бухте. На среднем ходу, рассматривая инфракрасные створы через специальную насадку на бинокле, лейтенант провел катер по секретному фарватеру. Глубоко выдохнул, когда пересек изобату 200 метров. Боцман тоже смахнул пот с лица. Рукоятки телеграфа легли на упор, затем их командир чуть поддернул вверх. «Полный вперед»! Обороты плавно возросли до оглушающего звука. Берега расступились и ушли назад. Новенькие ГАМ-34Ф, мощностью 1100 «лошадок» каждый, вытащили корпус на глиссирование. Узкая кильватерная струя растянулась на четверть мили. Бурун от винтов взметнулся в небо на пять-шесть метров. Коротко разогнавшись до полного хода между Мысхако и Утришом, командир замерил скорость. Получилось 39 узлов. «Не так и плохо» – подумал он и перевел рукояти телеграфа на экономический: 28. Все машины работали на среднем. Через два часа, на траверзе Панагии, убавились до малого. Впереди опять мины, и уже не только свои! У мыса Тузла перешли на самый малый, и вошли в секретный фарватер для кораблей с малой осадкой. Темень! Маяки не работают. Два краснофлотца на баке впередсмотрящими. Впереди низенькая коса Чушка и маленький круглый песчаный остров. Радара, само-собой, нет. Боцман уцепился взглядом за что-то на крымском берегу и поднял вверх большой палец. Командир нажал тангенту и спросил у него:
– Что?
– Вижу Еникале, и снежок на Чушке, нормально идем!
И тут же сглазил! На противоположном берегу мелькнула вспышка. Лейтенант вздрогнул, и двинул телеграф вперед до самого полного. На Балтике у него был богатый опыт уклонения от артогня, и что это за вспышка, он хорошо знал. Он отодвинул боцмана от штурвала, и сам повел катер на прорыв вдоль косы, держась в паре кабельтовых от нее. Затем резко сбросил ход, чтобы исчезли усы. За счет набранной скорости увеличил дистанцию на кабельтов.
