Мой отец к вещам был равнодушен, хотя мог чем-то восхититься, но и тут же забыть. Он по-настоящему любил только свое рабочее кресло, стол и пишущую машинку «Эрика». В 47-м году бабушкин брат подарил ему роскошный трофейный немецкий дамский пистолет. На обратном пути из Калининграда отец выбросил его в окно поезда. Туда же отправился и штык-нож к прикладу. Я все детство не мог этого понять. Как можно было вышвырнуть в окно такую красивую вещь! Хотя где бы он ее в общежитии хранил?
Самые дорогие вещи моего детства тоже не сохранились. Больше всего я любил открытку с изображением носовой части броненосца «Потемкин» и парадную фотографию двоюродного деда, старшего брата бабушки. Открытка была самая обычная, но я бесчисленное количество раз обводил корабль карандашом и потом разрисовывал на бумаге. В результате она стала портиться – рваться и мохнатиться. Тогда мама сказала, что переводить надо с наиболее удачного рисунка, а открытку отложить, чтобы сохранить. В конце концов она просто затерялась среди детских книжек.
Фотография была большая, дед сидел в парадной форме, с шашкой, сразу по окончании Киевского военного училища в декабре 1914 года и получения звания прапорщика. Все дворовые мальчишки, хоть на секунду попадавшие в поле моего зрения, должны были отправиться ко мне домой, чтобы посмотреть на эту фотографию. И кто-то из них незаметно от меня ее унес. Несколько лет я искал эту несчастную фотографию. Раньше я часто закладывал ее в большие книги по искусству и в альбомы, где каждая иллюстрация лежала отдельно, – Эрмитаж, Третьяковская галерея, Русский музей. И вдруг ночью мне представлялось, что она точно в Русском музее. Раз за разом пересматривал я все альбомы. Но фотография пропала навсегда.
Я любил также все связанное с танками. Вырезал изображения из журналов, перерисовывал. Один мамин ученик подарил мне серьезную книжку про устройство танков, и я прочитал ее от корки до корки и не раз, не понимая практически ничего. Однажды дед моего друга Саньки привез ему из Парижа в подарок игрушечный танк. Ничего более потрясающего я не видел за все свое детство. Танк был большой, тяжелый, ездил, светил фарами, двигал гусеницами и даже оставлял настоящие полосы на паркете. Через день или два Санька с невероятной легкостью подарил мне этот танк. Я еле донес его до своего дома, дрожа от счастья, вожделения и предчувствуя восторги своих родных. Но через пару часов позвонила Санькина мама, строго поговорила с моей, и танк отправился восвояси.
В отличие от отца я мог по уши влюбляться в вещи и совершенно терять голову. Лет в девять меня покорил револьвер «Бульдог» (им пользовались революционеры в 1905 году), который был выставлен в экспозиции краеведческого музея в Ярославле. Все зимние каникулы я провел в залах музея, разрабатывая план, как мне получше подковырнуть витрину, отвлечь служительницу и спереть «Бульдог».
С годами я стал замечать, что вещи, в которые я влюблялся, которые мне снились, и я трепетал от одной мысли, что буду к ним прикасаться,