Болтовня друзей меня больше не занимала. Треплются ни о чем, а тут… Поскорей бы домой. Больше всего мне сейчас хотелось лечь, накрыться теплым пледом и не шевелиться.
– Ей-богу, как дети, – осудила парней тихоня Дина, – сколько можно языками чесать? Завтра договорите… Не знаю, кому как, а мне домой надо.
– Ей домой надо! – передразнила ее Алена. – Тут Полину надо спасать. Вон она еле на ногах стоит.
Костя и Дима очумело уставились на мои босые окровавленные стопы, испачканные грязью, исколотые камнями и исцарапанные колючками.
– Что же ты молчала, Полина! – вскричал Димка. – Прости, не заметили, что у тебя такие проблемы. Ничего, мы с Костей мигом тебя оттащим, куда скажешь.
– Да ну, пустяки. Это лишнее. Сама дойду, – бодрилась я, еще не хватало, чтобы из-за меня устраивали переполох.
– Поля, – предложила Алена, – давай ко мне. Надо раны обработать, чтобы заражения не было. Назавтра будешь, как огурчик.
Дина сказала:
– С меня хватит. Лично я домой.
Развернулась и пошла, не сказав никому до свиданья. Алена посмотрела ей вслед с укоризной и разочарованно бросила: «А она у нас далеко не альтруистка»…
Парни не стали меня слушать. Они перехватили друг друга перекрестно за запястья, и получилось квадратное сиденье. Такой прием обычно применяют ребятишки, когда балуются в воде, чтобы повыше подкинуть ныряльщика. Только трюкач обычно взбирается на подвижную опору и становится на нее ступнями, мне же ничего не оставалось делать, как усесться попой на сплетенные руки санитаров. Я, конечно, жутко стеснялась, но внимание новых друзей было приятно. Алена подхватила мои пробковые копытца и побежала вперед, чтобы отворить двери и предупредить мать, что не одна: «А то напугается еще спросонья…».
Над входом горела голубоватая дежурная лампочка, тускло освещая крыльцо и вывеску «Амбулатория».
– Аккуратно давайте. Вот так боком ее заносите, а то об косяк заденете, – командовала транспортировкой Алена, будто я была секцией от полированной стенки.
– Ленка, тихо. Мать свою разбудишь, – шепотом предупредил осторожный Костя, прикладывая палец к губам, но Аленка уже сделала все, что могла.
– Лена, кто там? Пациенты? Скажи, я сейчас встану, – раздался слабый и испуганный голос с нотками паники.
Голос внезапно разбуженного человека, выдернутого из фазы самого крепкого предутреннего сна. Дверь в комнату была приоткрыта, и я увидела размытую полоску света от крошечного ночника, раздвинутый диван-кровать, на нем белую постель и фигуру, по уши укутанную в одеяло.
– Нет, мам. Спи. Это я. То есть, мы с ребятами.
– Делать вам нечего. По ночам шарахаетесь, – с видимым облегчением проворчала Аленина родительница, – вечно сон перебьют…
Последние