Я валялась на диване растрепанным соломенным чучелом, тупо уставившись в экран телевизора. Транслировали олимпиаду, но глазеть на жизнерадостного ушастого мишку, олимпийского талисмана, вникать в борьбу за медали не было ни сил, ни желания. Пестрые заставки, яркие флаги сборных, нарядная форма участников команд, преувеличенно радостные голоса комментаторов, эталонные тела атлетов – весь этот цветной праздник жизни никак не вязался с моим сумрачным настроением. «Сегодня никуда от спорта не уйти, от спорта нет спасения…» – нарочито бодро неслось из телевизора. Я затыкала уши подушкой, но спасенья действительно не было. Те же бодрые слова гремели из динамика на кухне. Я без конца прокручивала в голове все беды последних дней: внезапный отъезд из Кувшинки, горькую разлуку с Алексеем и страшную гибель Гены. Вот и Высоцкий ушел. И не услышать больше вживую неповторимого хриплого голоса. И не появится больше его новых ролей и песен.
Соленые слезы застилали глаза, но не могли затмить яркой картины. Прекрасное рассветное утро. Мы вдвоем на песчаном берегу, окрыленные любовью, парим в танце под аккомпанемент песни, сочиненной специально для нас. Я прижимаюсь щекой к Лешиной груди, слышу вибрирующий голос и стук его сердца. Внушительная мужская рука ласково и почти невесомо скользит по моим волосам, другая – обвивает талию. Мы поем в унисон, потому что эта песня наша. И она о том, как сильно я люблю, как любима, и как прекрасна жизнь.
Сонька ко времени нашего отъезда давно уже умотала на дачу, поэтому некому было излить душу. Мама с папой не в счет. Мне легче помереть с тоски, чем навязывать им свои переживания. Родители мои – ребята, конечно, замечательные. Они бы все поняли правильно, но они в отпуске. Пусть отдыхают.
Пока я страдала, предки по очереди заглядывали в комнату и пытались меня растормошить:
– Поленька, я борща наварила. Красного, как ты любишь. Вставай, детка, надо покушать, – мама всячески старалась меня вытащить хотя бы на кухню.
Мне не хотелось есть. Мне вообще ничего не хотелось!
– А где твоя спортивная сумка, дочь? Пора собираться. Завтра в пять утра вылетаем, – пытался поднять меня с кровати папа.
Потом они озабоченно переговаривались за дверью:
– Смотри-ка, отец, как ребенок хандрит. Ведь больше нашего переживает, – удивлялась мама. – Мне почему-то казалось, Высоцкий – не их время. Я думала, его песни как-то ближе нашему поколению.
И тут папа изрек сакраментальный и долгосрочный прогноз и оказался прав на сто процентов и на сто лет вперед:
– Нет, дорогая, ты не права. Владимир Высоцкий – человек вне времени. Он сам – время, в котором мы жили, живем и будем жить. И дети наши будут жить. А возможно, и внуки… Помнишь строки, которые Володя на смерть Василия Шукшина сочинил: «Смерть самых лучших намечает, и дергает по одному!»? Ведь как сильно сказано! Будто он и о своем скором уходе наперед знал… А Полина… Славная у нас дочка растет. Уж точно, не пустышка.
«Надо будет спросить у Светки Поповой, не знает ли она случайно это стихотворение-реквием. Если даже моя одноклассница его ни разу не слышала, то уж ее старшая сестра – всезнайка Ольга – наверняка читала. А возможно, даже знает наизусть. Недаром же Олю всю жизнь – раньше в школе, а теперь вот и в институте – все кличут книжной молью», – вспомнив о сестрах Поповых, я чуть-чуть оживилась, и на душе стало уже не так пресно, как прежде.
Обычно так оно и бывает: как только начинаешь что-либо планировать, пусть даже самую мелочь, тут же возникает здоровое желание встать и заняться делом. Только, пожалуй, до стиха я доберусь еще не скоро, ведь сестры уехали отдыхать в Прибалтику: у них там какие-то дальние родственники объявились. Ну и ладно… Я тоже уеду. В конце концов, у меня впереди еще целый месяц законных каникул! «Буду собираться», – решила я и пошла за сумкой.
…В самолете я испытала новое чувство. Уткнувшись носом в стекло, я с любопытством разглядывала землю, бескрайнюю и необыкновенно притягательную. Где-то там, среди лесов, степей и гор затерялись россыпи деревенек, поселков, городишек и больших городов с правильными квадратами многоэтажных кварталов. Когда поднялись выше облаков, некоторые обитаемые объекты вообще превратились в крошечные точечки на бескрайней зеленой карте. А между тем это были населенные пункты с большим или малым народонаселением. Только сверху не разглядеть! Но я-то знала, там по земле бродят человечки, и у каждого своя жизнь. Свои печали, радости, проблемы. Ну, живут же как-то! И мир не переворачивается. Отсюда, с высоты, как раз видно, что мир, как никогда, стабилен и бесконечно многообразен.
Рядом сопела Ирка, уютно посапывая и улыбаясь во сне. Накануне сестренка все просилась к окошечку, доставая всех своим нытьем, но, не успели мы взлететь, как она тут же и отключилась: намучился