– Каждый день тру да тру их, – неожиданно оказалась рядом Никитишна, – а толку? В этом городе грязь да пыль одна, пошто, спрашивается, их так натирать? Было б куда ходить, то еще ладно.
– А куда ходить? – поинтересовался Андрей Иванович. – В синему ты ни ногой, чертей боишься. Сколько раз билеты давал, все одно твердишь: «Свят, свят!» И платье тебе купил, и платок.
– Да разве в синему вашу нормальный пойдет? В театр – другое дело. Я бы с радостью.
– Нету у нас театров в городе!
– С такими начальниками и не… – осеклась Никитишна.
– Разговорчики в строю! – сказал Тропицкий и, взяв фуражку, вышел во двор.
До управы по грязи идти два переулка. Сначала Церковный, с построенным на личные пожертвования самого императора Николая Второго собором Александра Невского, а затем Конюшный, в котором ничего примечательного, кроме конского помета, и нет вовсе. За переулками начинался Купеческий квартал с его каменными белыми особняками и парковыми аллеями. За ним место службы – городская управа, стоящая в самом центре города.
Привычно перепрыгивая через лужи, Тропицкий быстро добрался до первых купеческих домов и зашагал вдоль самого большого, с кудрявыми грифонами на парапете, кубринского особняка. Кубрин, как и подобает городскому главе, обнес свой дом крепким кованым забором, дабы никто не шастал по разбитому внутри уютному дворику в английском стиле. Не задерживаясь возле купеческих построек, Тропицкий вышел к управе, проскочил мимо откозырявших начальству писаря-казаха и фельдфебеля и зашел в свой кабинет.
Лет десять как построили каменную управу взамен старой из сруба, а не пришлась по душе: чужая какая-то, холодная, словно склеп. По ночам одному там жутко, будто воет в стенах кто-то. Потому и сердце не лежало обживаться: казенный стул со скамьей, стол из мастерской по дереву, что на Шубинской сопке, приволокли да шкаф соорудили для бумаг – вот и весь кабинет. А Тропицкому больше и не надо – служить ходил, но подолгу не засиживался.
Сегодня, впрочем, дел многовато, придется поработать. Приказ о мобилизации местного населения на германский фронт – окопы рыть. Считай, по всем аулам да джайлау теперь гоняются с казаками за этими новобранцами, ловят. Приказ дурацкий, необдуманный, на кой они там нужны, киргизы, – непонятно. Недовольство со стороны местных растет с каждым днем. На Тургае бандит местный, из кипчаков, Иманов, армию собирает: вслед за казаками по аулам скачет, народ подбивает на бунт.
Запрос в Омск уже отправлен, нужно усиливать Акмолинский гарнизон. Иманов – заноза, но сами виноваты: не раздавали бы таких приказов, не было бы проблем.
В дверь постучали.
– Заходи, Кривец, – опередил входящего Тропицкий. – Новостей за ночь много?
– Здравия желаю, ваш благородие, – по-военному отчеканил дежурный фельдфебель, поправляя сползающую с плеча винтовку. –