Когда она пыталась выкинуть все мысли из головы, сосредоточившись на легком ветерке, шелестевшем листвой деревьев, до слуха ее донесся новый звук – где-то ехала машина. Прошуршав покрышками по камням подъездной дороги, машина остановилась, водитель заглушил двигатель. Хлопнули дверцы. Кто-то что-то крикнул.
– Давайте разожжем костер, – громко произнес знакомый голос.
Она прислушивалась к тому, как мужчины носили, по всей видимости, коробки с едой к трейлеру, служившему кухней, что-то роняли по дороге, повсюду прорезая лучами фонариков мглу, окутывавшую Лагерь. Фридом вертелся на своем коротком диванчике, Клода придвинулась ближе к Сативе и стала что-то шептать ей на ухо, чтобы хоть как-то заглушить шум.
Кто-то плеснул в кострище бензина, и от вспыхнувшего огня на матрасе Клоды тут же заиграли блики. Мужчины открыли пиво и чокнулись, потом стали подкалывать друг друга, говорили о какой-то «мини-юбчонке», встретившейся им в баре. Она узнала голос Уэсли. Парень ей и раньше не нравился. Все женщины его недолюбливали. Он и теперь больше других ругался по-черному, перебирая пальцами струны гитары. Всегда он носился с этой гитарой. Но даже за все прошедшие годы толком бренчать так и не научился.
– Мама, – шепотом спросила ее Сатива, придвинувшись еще ближе, – что случилось?
– Тише, детка. Это просто приятели Рэймонда. Они нас не обидят, – сказала Клода, целуя мягкие волосы дочки.
Несмотря на шум, Сативе снова удалось уснуть, но в автобусе ярко мерцали оранжевые сполохи костра, и сна у Клоды не было ни в одном глазу. Говор мужчин у костра становился грубее и напористей, один из них принялся рубить топором горевшие поленья, мимо окон автобуса полетели искры. У нее не шел из головы звук сухого хруста валежника в лесу и высохших от засухи веток деревьев над Лагерем, которые давно пора было срезать. Немного раньше, когда еще только смеркалось, Рэймонд сказал ей, что, как и в былые времена, в летние месяцы он спит у реки, поэтому Клода тревожилась за Астру, которая оставалась одна в избушке. Интересно, они ее тоже разбудили?
Больше это безобразие нельзя было терпеть. Клода отодвинулась от Сативы, надела платье и тихонечко прошмыгнула мимо Фридома. Как только она вышла из автобуса, один из мужчин крикнул:
– Господи! Ты что – долбаное приведение?
– Пока еще нет, – ответила она, стараясь говорить спокойно. – Но мне совсем не по душе этот ваш костер. У меня тут дети спят.
– Я тушил лесные пожары, – сказал другой мужчина. Он сидел на пеньке, широко расставив ноги, земля возле него намокла от пролитого пива. Клода обратила внимание, что руки у него величиной с лопату, на одной не хватало указательного пальца.
– Ты раньше тушил лесные пожары, – заметил первый мужчина. – А потом тебя турнули оттуда за пьянку, – добавил он с недоброй усмешкой.
Все мужчины были одеты одинаково: резиновые сапоги, грязные джинсы, рабочие рубашки, дырявые под мышками. Клоде хотелось оставаться