– Верно, – согласился с ним Томский. – Станок требует ухода. Любой. Чистоту, смазку и ласку. Иначе подведет в самый неподходящий момент.
– Революционная война за Россию в целом закончилась. – продолжил Фрунзе. – Мы победили. Но экспортировать революцию нам нечем, что прекрасно показала Советско-польская война. На ржавых штыках далеко не уйдешь. Нам нужны отдых и время. Время, чтобы подготовить командиров, дабы они не уступали германцу или французу в тактическом и стратегическом мышлении. На всех уровнях. Время, чтобы произвести перевооружение… да даже просто вооружение, учтя опыт Империалистической войны. Время, чтобы обучить простых бойцов и обеспечить их резерв, обученный резерв, без которого войны не выиграть. А иначе…
– Что иначе? – поинтересовался Сталин.
– Мы рискуем совершить ту же ошибку, что совершил Бонапарт в своем Восточном походе или Кайзер во время наступления 1914 года. Оторваться от тылов и потерять все. Даже то, чего мы уже достигли.
– Пораженческие мысли! – с раздражением воскликнул Троцкий.
– Каждый коммунист должен твердо стоять ногами на земле, – возразил Фрунзе, – будучи крепким прагматиком и материалистом. А не витать в облаках, мня из себя волшебника страны Оз…
Члены Политбюро попытались завалить его довольно хаотичным потоком вопросов. Но Михаил Васильевич перехватил инициативу и предложил передать ему все вопросы в письменном виде. А он уже подготовит развернутый доклад с конкретными числами. Чтобы его утверждения не выглядели голословно.
Так и решили.
Фрунзе вышел из кабинета. Подошел к окну приемной и открыл его настежь, чтобы отдышаться. Ибо психологически этот разговор дался ему очень непросто. Он к нему готовился, но…
– Ты изменился, Миша, – донесся из-за спины голос Сталина.
– Смерть не может пройти бесследно, – не оборачиваясь ответил нарком, жадно глотая воздух.
– Душно?
– После того наркоза я стал тяжело переносить духоту. Вы бы хоть окна открывали для проветривания. Дышать же совсем нечем.
– Как быстро ты сможешь подготовить доклад? – чуть помедлив, спросил Иосиф Виссарионович на удивление тихим голосом.
Фрунзе обернулся. Окинул взглядом приемную, где, кроме секретаря и Сталина, никого не было.
– А когда нужно? – так же тихо спросил он у визави.
– До съезда нужно. Лучше накануне, – еще тише ответил Сталин.
– Предварительно показать? – одними губами проговорил нарком.
Сталин молча кивнул. А потом похлопал Фрунзе по плечу и удалился, приказав секретарю вызывать следующего наркома…
Михаил Васильевич же едва заметно усмехнулся.
Иосиф Джугашвили с конца 1924 года начал последовательно выступать за то, чтобы прекратить экспорт революции и построить социализм в отдельно взятой стране. А уже потом, опираясь на эту базу, двинуться дальше. Троцкий,