Я закрыла глаза и провалилась в прошлое.
…Праздник летнего солнцестояния устраивали в самую короткую ночь в году. Главным символом был огонь. Считалось, что эта стихия способна уберечь от злых духов и даровать тепло и радость миру.
На этот праздник мы каждый год жгли большие костры и спускали со скал горящие колеса. У костров собирались все жители Альвкеля, присоединялись к нам и жители соседних деревень – Видара и Викара. В эту ночь пели песни, танцевали вокруг костров и ели сладкую кашу. А еще можно было пройти так называемый обряд очищения – прыгнуть через костер. Праздник длился до утра, был шумным и радостным, но в этот раз не для меня…
Что-то отвлекло меня от воспоминаний, и я насторожилась.
Рычание! Где-то неподалеку раздалось утробное рычание и похоже уже не в первый раз! Рычание перешло в фырканье, затем раздался глухой вскрик.
Медведь! И человек!
Я опустила на землю выгнувшего спину Твегги и поднялась с пня. Так, вроде звук шел оттуда…
Бесшумно ступая босыми ногами, я двинулась в сторону малинника, оглядываясь по сторонам.
Мне этот зверь не опасен – когтям и зубам медведя не под силу разорвать мою твердую, словно камень серую кожу, скорее уж я сама могу порвать медведя в клочья, но осторожность никогда не бывает лишней. Лучше сначала разобраться, что там происходит. Да и человеческий крик я не могла просто так проигнорировать, хоть люди и приходили сюда исключительно по мою душу, да за тролльими сокровищами.
Вот и этот… пришел. Да нарвался на медведя. А может, это те двое вернуться решили?
Я посмотрела на валяющиеся на поляне копье да топор и покачала головой. Не-ет, эти не вернутся. Значит, кто-то еще пожаловал.
Пройдя еще немного, я наткнулась на медвежонка. Коричневый пушистый комок откатился от меня к дереву, возле которого стоял еще один медвежонок. А чуть дальше я увидела еще двух. Медвежата! Плохи дела того несчастного, чей крик я слышала – ему не посчастливилось наткнуться на медвежье семейство. Медведица ему задаст! Уже задает, судя по звукам.
Тяжело дыша, я вывалилась из ельника и затаила дыхание. Спиной ко мне стояла бурая медведица, да здоровенная! Она склонилась над неподвижно лежащим на земле человеком. Из-за медвежьей туши мне были видны только ноги в кожаных сапогах, да темноволосая голова.
Я заревела, и медведица медленно повернула голову. Окровавленная пасть ее ощерилась, маленькие глазки с яростью уставились на новую угрозу для ее медвежат, как она, по-видимому, считала. Но поняв, кто перед ней, она испуганно фыркнула, опустилась на четыре лапы и понеслась прочь, ломая малиновые кусты. Следом за ней, поскуливая, покатились четыре мохнатых клубочка.
Я подошла к подранному медведицей человеку. Молодой парень, лет двадцати пяти, не больше. Блуждающий, подернутый пеленой боли взгляд остановился на мне. Глаза его расширились, прошлись по моей фигуре сверху до низу, отчаянным усилием, морщась и кривясь, он попытался