Очнулся. Вытер лицо ладонью. На пальцах кровь – ранен в голову.
В госпитале врачи подтвердили мою догадку – был ранен в голову осколком гранаты. Вот куда унесла меня неосмотрительность – под бросок гранаты. И как тут не сказать: дурная голова ногам покоя не дает. На этот раз самой голове досталось больше, ноги и руки уцелели. Такой урок, как говорится, разуму впрок.
Вернулся в строй после перемирия. На советско-финляндской границе стало тихо.
Меня назначили в хозяйственный взвод, где отслужил восемь месяцев с предельно сокращенным лимитом времени на отдых: почти круглые сутки на побегушках, даже после отбоя поднимали то по распоряжению начпрода – на кухне не хватало дров, то по приказанию оперативного дежурного – помещение не прибрано, а завтра ожидается высокое начальство… Да мало ли предвиденных и непредвиденных срочных дел, которые должны выполнять бойцы хозяйственного взвода. Получалось чуть ли не круглосуточное дежурство по четным и нечетным числам. Стал привыкать к такому порядку службы. Не зря же говорят: привычка – вторая натура.
Усталому полено под головой мягче подушки. Помню, приткнулся я как-то к косяку дверей каптерки и вздремнул. Угол косяка не дает свалиться голове ни вправо, ни влево, а если кто дернет дверь, то не застанет меня дремлющим, я уже на ногах – не придерешься. И что бы вы думали, привиделся сон, будто уговаривают меня пограничники с передовой заставы: «Бросай, Федор, свой хозвзвод и просись к нам. Здесь нужен твой размах рук, ведь ты теперь уже обстрелянный…» А наяву и хитрость моя подвела.
– Не спишь, Васильев? – строго спросил комвзвода, тряхнув меня за плечо. – Собирайся. Приказ – откомандировать тебя в распоряжение лейтенанта Козюберды. В разведку отзывают. Говорят, сегодня же начальника погранвойск округа пойдете сопровождать вдоль границы. Липаев за тобой прибыл. Счастливо, Васильев! Жаль, ты заголовок к стенгазете не успел закончить…
После шести суток путешествия с генералом Синиловым вдоль границы меня оставили на той заставе, где довелось участвовать в первом бою.
Первым кинулся ко мне Терьяков Петр, с которым я ходил в боевой дозор и нарвался на засаду противника.
– Васильев! Каким ветром?.. Глазам не верю! – выкрикивал он.
Мы обнялись.
– Шлем-то