Пистолет лежит на стойке у нее за спиной, я и шевельнуться не успеваю, как она уже хватает его. Она и раньше брала его в руки, я ее и на стрельбище возил, и в постели мы иногда играли в «плохого полицейского», предварительно вытащив патроны, конечно. Но сейчас она в бешенстве, и мне не по себе.
– Положи, – увещеваю я. – Я не уверен, что поставил на предохранитель.
– Пистолет тебе дороже, чем я. – Она взмахивает им в воздухе. – И вообще, ты бесишься из-за того, что свой тупой сериал не посмотрел.
– Слушай, я серьезно. Я его смазывал и мог забыть поставить на предохранитель.
– Признай, что ты бесишься. Давай!
– Мишель, мать твою, перестань махать пистолетом.
И тут она стреляет в меня. Дважды. Первая пуля просвистывает мимо, делает аккуратную дырку в гипсокартоне и намертво застревает в бетонной стене кухни.
Я не сомневаюсь, что второй раз она выстрелила случайно, дернулась от звука первого выстрела. Гражданские этого не понимают – что от грохота и отдачи ты перестаешь себя контролировать. Вторая пуля вонзается в другую стену, возле холодильника, но до этого успевает оцарапать мне левую руку.
– Брось оружие! – ору я.
На этот раз она слушается. На руке у меня длинная, похожая на змею ссадина, из нее сочится кровь, больно чертовски.
– Убирайся!
Мишель рыдает, а я негромко повторяю:
– Вон из моего дома.
– Прости меня, – всхлипывает она.
Духовка звякает, сообщая, что пицца готова.
– Уходи отсюда.
Мишель все рыдает, а я звоню Раеду и прошу помочь.
По дороге домой из отделения скорой помощи, где мне зашили рану, Раед покупает мне «Тако Белл».
– А я тебе говорил, что эта девчонка чокнутая.
Приятно слышать такое от человека, который сам же меня с ней и познакомил. Три года назад, когда меня повысили до детектива, Раед пригласил меня в какой-то суперстильный джаз-клуб, хотя мы оба с ним в джазе ни фига не смыслим. Мы вообще про крутые штуки знаем только одно: чем дороже, тем лучше качество. Это нам поведал Деметрий, старший брат Раеда, у которого вечно на каждой руке по телке висит. Женился уже, а все равно таскается по клубам, тусуется, флиртует и сорит деньгами как сумасшедший. Каждый месяц он является в «Аладдин» с новой бабой и демонстрирует ее нам, словно так и подначивает доложить обо всем его жене. Но мы оба его супругу на дух не переносим, впрочем, и его самого тоже. И все же он мой кузен и старший брат Раеда; конечно, мы пытаемся ему подражать, только у нас так ловко не получается. А быть «крутыми» очень хочется.
В тот вечер, когда мы заказали напитки (хотя бы это мы умеем), Раед рассказал мне, что проходил курс по вину в государственном колледже.
– Потому что все партнеры и сотрудники так с ним обращаются, будто до фига в вине понимают. Понюхают, пригубят, в стакане покачают – прям искусство. А я ни в зуб ногой. Говорю, принесите мне, мол, «пи-нут-гре-го».
– А как надо говорить?
– Пино гриджо, – тянет он на французский манер.
– Да