Слава – вещь липкая. Алексей Филиппов

взмолился вдруг в полный голос Коля Варежкин. – Да что же такое творится на свете белом? За какую-то безделицу дело шьют!

      – Э, нет, дорогой товарищ, – пристально и в упор глядя в глаза преступнику, а правой рукой разворачивая реквизированный сверток, чеканил правильные слова Прапор, – это не безделица. Это хищение собственности нашего собственника. Это статья. Это тебе – не бывало, когда всё вокруг моё! Теперь капитализм с демократией и чужого брать – не смей! Сейчас не забалуешь, а забалуешь, так мы тебе вот этим солидолом смажем, что надо и отправим, куда следует. Вот этим самым солидолом!

      Начальник охраны развернул, наконец, пакет, старательно зачерпнул указательным пальцем содержимое и поднял палец с содержимым у себя над головой. При этом часть содержимого капнула с пальца на редковолосую голову Виктора Трофимовича.

      Когда народ в караулке осознал, что за манна небесная пала на голову начальника охраны, наступила тишина, а потом вахтершу тетю Таню стошнило, а сержант вместе с чистым листом бумаги с табуретки упал. Прапор через день уволился и приобрел устойчивую привычку ничего не брать в закрытом виде.

      Мгновенно промелькнуло у меня это воспоминание. Я ведь тоже тогда у окна караулки развязки задумки дяди Бориной с нетерпением ждал. Весело тогда было. Не то, что сейчас. Сейчас мне никак не до смеха. Улыбнулся малость и хватит. Теперь только грустить и остается.