Как молнии из-за туч!..
Нас кони втоптали в зелёные травы,
Нам стрелы пробили грудь.
Нас вождь иноземный послал на расправу,
Себе расчищая путь!
Смеялись на небе могучие Боги,
Кровавой тешась игрой.
Мы все полегли, не дождавшись подмоги,
Но каждый пал как герой!
Давно не держали мы трусов в отряде —
На том широком лугу
Из нас ни один не просил о пощаде,
Никто не сдался врагу!
Другие утешили вдов белогрудых,
Сложили в мешки казну.
А мы за воротами сном беспробудным
Которую спим весну!..
Погибель отцов – не в науку мальчишкам:
Любой с пелёнок боец!
Бросаются в пламя, не зная, что слишком
Печален будет конец.
Жестокую мудрость, подобную нашей,
Постигнут в свой смертный час…
Налейте наёмникам полные чаши!
Пусть выпьют в память о нас!
«Гудящее море с ветрами боролось…»
Гудящее море с ветрами боролось,
По палубе брызги стеля,
Когда мы услышали сорванный голос,
Донёсшийся с мачты: «Земля!..»
В разорванных тучах проглянуло небо,
И солнце метнуло лучи,
И берег, похожий на зыбкую небыль,
Жемчужный туман облачил.
Был с нами на судне один северянин,
Он руки вперёд протянул:
«Утёсы в снегу!.. Вот мой берег буранный,
Где я расцелую жену!..»
Вскричал уроженец далёкого юга,
Смолёных канатов черней:
«Я вижу пустыню! Там плачет подруга;
Мы скоро обнимемся с ней!»
И третий, с востока, заплакать готовый,
Всем телом к форштевню приник:
Он видел вдали заострённые кровли
И слышал, как шепчет тростник.
«Мой город!..» – восторженным крикам
я вторил,
Неистовой радостью пьян:
Гранитная крепость вставала из моря,
И башни пронзали туман.
Но спряталось солнце, и в отблесках молний
Седой океан опустел.
Лишь мерно катились железные волны,
Да ветер над ними свистел…
«Раскинув стынущие руки…»
Раскинув стынущие руки,
Не видя неба в серой мгле,
Уже на том краю разлуки —
Убитый парень на земле.
Он, может, сам во всём виновен
И получил, что заслужил.
Но ток живой горячей крови
Не дрогнет больше в руслах жил.
Пусть оправдают, пусть осудят —
Ему едино. Он ушёл.
Теперь угадывайте, люди,
Кому с ним было хорошо.
А он не сможет оглянуться
Из-за последнего угла,
И протрезветь, и ужаснуться
Своим же собственным делам.
Нам словно мало тех напастей,
Что посылают небеса.
С