С досады она решила прервать развлекуху и стукнула фонарем по столбику.
Стоны мгновенно затихли.
– Ох, спасибо, добрый человек! – раздался из соседней палатки голос Сеньона.
Через секунду он вышел, голый по пояс, с ветровкой в руках, и слился с ночным мраком.
– Только не говори, что это Гильем, – шепотом попросила Людивина.
– Невиновен, ваша честь! – заявил тот, вылезая на улицу следом за темнокожим великаном. – После такого дня и без того уснуть непросто, а тут это…
– Простите, – задыхаясь, произнесла Магали из палатки.
Значит, с ней Франк. А он в процессе развода. Ладно, ему можно, подумала Людивина и жестом позвала коллег за собой.
– Надеюсь, желудок у вас пустой. Пошли.
Она провела ладонью по тенту палатки и сказала:
– Пока, ребята, можете продолжать!
В конце концов, любовь и смерть всегда идут рука об руку; не стоит транжирить шансы, которые тебе дарит Купидон.
Доктор Буске поднял одно из тел на секционный стол в передвижной лаборатории. Лампа осветила несчастную девушку, которую только что извлекли из чехла для транспортировки трупов. Одежда прилипла к тощим конечностям. Весь жир и жидкости давно испарились, осталась только пергаментная кожа на иссохших мышцах.
Воротник и узор блузки, как и туфли, отсылали к 1970-м, возможно, к началу 1980-х. Людивина не слишком хорошо разбиралась в моде, чтобы определить точно.
На девушке была плиссированная юбка, поэтому доктор Буске ее и выбрал. Проще снимать, чем брюки.
При обычных обстоятельствах он поместил бы тело в томограф огромной прозекторской в НИИ криминалистики в Понтуазе, чтобы получить общее представление до вскрытия. Инородный предмет сразу бы заметили, это куда проще, чем искать визуально, особенно если тело в таком состоянии. Сейчас ситуация была иной: институт далеко, а ответ нужен быстро. Пришлось обходиться подручными средствами, вернувшись к традиционным методам.
Судмедэксперт надел халат и защитное снаряжение, знаком велел остальным отойти, чтобы свободно двигаться вокруг стола, сделал несколько фотографий и начал поднимать юбку. Осторожно. Обнажил узенькие серые лодыжки. Потом икры, вернее, их отсутствие. Все исчезло, остались два лоскута растрескавшейся кожи, доходящие до узловатых коленей. Кость практически торчала наружу. Гильему стало не по себе, он отошел и сел на табурет на колесиках.
Буске взял щипцы и флакон, склонился над телом, собрал нескольких высохших насекомых, застрявших в складках юбки, и положил в контейнер. Затем продолжил раздевание, пока в бледном свете лаборатории не обнажилась промежность.
Все