Златая цепь. Наталья Гайс

был умерший с голоду юноша без ног, которого соседи выбросили из дома умирать, прибрав чужое, убогое хозяйство к своим рукам. Иларий услышал об этом от соседки Анны Николаевны и отправился к председателю Кузнецу, дабы решить проблему по-человечески. Но реакция председателя оказалась неожиданной. Он предложил Иларию забрать мальчика себе, если он такой сердобольный. Иларий хотел было выругаться в сердцах, да передумал. Чего бисер перед свиньями понапрасну метать? Махнул он рукой на потного, раскрасневшегося от горячих щей с уткой Кузнеца и направился на поиски несчастного калеки. Нашел его ближе к вечеру, в канаве, за березовым молодняком. Парень был до слез худым, с множеством синяков и засохшей кровью на голове. И оказался мертвым. То ли убили его, то ли поранился сам. Но тело было еще теплым.

      Провидение пошло Иларию навстречу, подбросив этого забытого, мертвого калеку. По темному он отнес мальчика домой. Там, в тишине своего мрачного дома, мысленно попросив у него прощения, трясущимися руками сделал на коже трупа несколько надрезов. Ему нужно было человеческое тело, пусть даже мертвое, для своих секретных процедур по перемещению частиц. И тела этого хватило дня на четыре. Дальше держать не имело смысла и Иларий так же тайно, как и принес мальчика, похоронил его на краю кладбища – ночью, весьма осторожно, поставив серый, неотёсанный крест на могиле и оставив букет из какого-то цветущего повсюду бурьяна.

      Так он вошел во вкус, перешел невидимую моральную грань и дальше было уже легче. Да и интересней. Остановиться он уже не мог, частицы молчали, а ведь с мышами получалось. Значит допустил где-то ошибку. Значит не учел каких-то особенностей. Он пересмотрел все свои расчеты, готов был даже провести эксперимент на себе, греша на отсутствие реакций у трупа, но пошел с другой стороны. Увеличил силу потока и изменил точки подсоединения. Он решил поэкспериментировать с железами внутренней секреции. И труп бродяги откликнулся. Подергивания были слабыми, но пространство над точками соединений замерцало голубыми всполохами. Радости Илария не было предела. Ток сыграл роль духа, оживившего на время нечто, почти умершее уже в этом теле. И это нечто он и называл частицами. По крайней мере, он надеялся, что не ошибается и что это именно те самые, заветные податели жизни.

      Но вернемся к дневнику.

      "Том коснулся проводов и сразу получил небольшой удар током, совершенно не испугавшись, к великому моему изумлению, а лишь сердито выругавшись чередой неразборчивых шипящих слов. Алиеф покачал головой и произнес что-то на неведомом мне языке. По телу он все время шутил, хотя был явно недоволен, а касаемо времени сказал, что весьма недурны мои идеи о радиусах и квадратах, повторив еще раз, что система сама по себе и является гигантской машиной времени. Иначе установку, создающую каждую картину земного бытия назвать и нельзя. Затем он резко перешел на тему моей супруги, предупредив, что все остается в силе и даже мой шанс увидеть сына. Но только не жену. Однако они предлагают мне