Старик шагнул на невысокий помост, закрыл глаза, поднял свой посох на вытянутых руках вверх и невнятно запел тихим дребезжащим голосом. Кипун не понимал слов песни, да и, судя по выражению лиц окружающих, не он один. Иняй пел, время от времени потряхивая посохом. В птичьем черепе на его навершии что-то перекатывалось и шуршало. Люди молча и терпеливо наблюдали за ним. Наконец песня закончилась. Иняй опустил посох, вынул из-за пазухи холщовый мешочек и неторопливо развязал его.
– Три сестры наряжены… – затянул Иняй.
– Три сестры в рубашках вышитых… – подхватили все остальные.
Кипун тоже тихонько подпевал. Эту песню о лунах он знал и любил. Ещё бы не знать! Ведь песня не о том, как Старшая, Средняя и Младшая вместе на небе танцуют, а о таких, как он, о даре, о том, как рвущемуся впервые крылья подарили.
– Ти-и-ип-тип-типа… – тоненько закричал Иняй, когда песня закончилась.
Он запустил в мешок руку, затем резко вытащил её и широким размашистым жестом разбросал то, что выхватил оттуда. На доски настила полетели синие и белые то ли камешки, то ли бусины.
– Зову того, кто рвётся в небо! Ваш цвет – небесный! Зову тех, кто одарить умеет. Ваш цвет – лунный! – прокричал Иняй.
Люди на противоположной от Кипуна стороне помоста расступились, и из-за их спин вышли юноши и девушки в ритуальных бело-синих плащах. Те, кто желал участвовать в ритуале обретения крыльев, как правило, приезжали дня за три, им дарили накидки, учили правильно держаться. Но обязательным это не было. Подняться на помост имел право любой из толпы. А значит, время Кипуна настало, но расступаться перед ним никто не спешил.
Кипун, работая локтями, пихаясь и шипя, протиснулся к помосту. Затем вдохнул побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и сделал шаг. Толпа сперва ахнула, а потом зашлась хохотом. Послышались выкрики:
– Гляди-ка, и этот туда же! Ты оперись сперва, птенчик, потом летай!
Кто-то свистнул. Где-то заулюлюкали.
Кипун наклонился и поднял кругляш. Зажал его в кулаке. Выпрямился и едва удержался, чтобы не отпрыгнуть назад. Иняй стоял прямо перед ним. Нос к носу. Кипун сжал губы в упрямую полоску и расправил плечи.
– Покажи! – приказал Иняй.
Кипун непонимающе хлопнул ресницами.
– Семечко какого цвета поднял? – тихо спросил Иняй.
Кипун разжал кулак. На ладони действительно лежало покрашенное синим семечко куяра, а никакой не камень и не бусина.
– Небесное, – ответил Кипун.
Иняй вздохнул и покачал головой.
– Туда стань и жди! – приказал он, указав направление посохом.
Не погнал! Кипун выдохнул и послушно замер там, где сказали. То ли от навалившейся усталости, то ли от пережитого напряжения его затрясло. Оставалось лишь надеяться, что со стороны