– Меня уже бесит, что она попадает в рот, – проворчала Лена и, когда они проходили мимо мусорной урна, выплюнула туда две штуки. Матвей удивился её непосредственности, оглянулся, проверяя, не смотрит ли на них кто и тоже выплюнул тапиоку в урну.
Было так забавно плеваться желейными шариками, хохотать над шуточками, которые только что сами придумали. С кафе даже в новой локации соседствовал вейп-шоп, у которого на барной стойке висела неоновая вывеска: «Курение вредит, но это не точно».
– У этой чайной судьба завязана с курением? Почему уже второй раз мы натыкаемся на подобный магазин, – недоумевал Матвей.
– Потому что сначала ты ешь тапиоку, а потом куришь, чтобы сбавить нервное напряжение от нее, – сказала Лена, снова вызвав смех. Какое меткое предположение.
Не сказать, что тапиока все портила. Кофе был вкусный, и Матвей не жалел, что прошел такой длинный путь ради него. Возможно, еще и потому, что компания была располагающей.
Они завернули в городской парк, где обсуждали образ богини воздуха. Кроме того, что её волосы произвольно раскачивались даже во время штиля, Матвей придумал ей белое платье с пышными рукавами-фонарями и пышной юбкой. Оно было из легкой воздушной ткани, словно богиня – воплощение облака. Лена тоже записала это в заметки.
Они шли и говорили, не смотря вперед, не глядя по сторонам, и Матвей случайно шагнул в огромный сугроб, увязнув в нем чуть ли не по колено. Лене пришлось помогать ему вытащить ногу, и они даже чуть не повалились в снег с другой стороны. Матвей отряхивал льдинки с джинсов, ноге было холодно, но ему – так весело! С Леной забывалось обо всем.
Они решили разойтись, когда уже начало темнеть и их последней локацией стала набережная, где Матвей сделал фотографию догорающего заката. Он отметил, что лиловая полоска на небе похожа по цвету на подол платья богини огня.
Матвей снова вызвался проводить Лену, но она сказала, что в этом нет надобности.
– У тебя уже нос красный, а еще ты искупался одной ногой в снегу. Иди домой, а то заболеешь.
– Но как же ты? На улице уже темно.
– Все нормально, – Лена улыбнулась. – Я часто одна хожу в это время.
– Тогда напиши, когда доберешься, – Матвей не знал, как описать этот порыв, но он почему-то начал переживать, хотя лицо Лены было безмятежно. Она была олицетворением спокойствия, которое не вселялось в Матвея. – Тогда в следующий раз я точно тебя провожу!
Они не договаривались о следующем разе, но, кажется, он точно случится.
Лена хихикнула.
– Хорошо. Как скажешь.
Она вдруг распахнула руки для объятий. Матвей оторопел и поспешил тоже раскрыть руки, подошел ближе. Голова Лены была чуть выше плеча Матвея. Матвей мог удобно расположить подбородок прямо на макушке Лены при желании, но он так никогда не делал