– Иванъ! Гляди же, сыновъ моих убереги! – крикнул князь вдогон.
Затем, обернувшись к иконостасу, наложил на себя крестное знамение и молвил:
– На все воля Твоя, Господеви!
– Княже, бегти надо ти на конюшенный дворъ, – вымолвил пораненный воин, опускаясь пред Василием на колени, теряя силы и подплывая кровью.
– Спаси тя Христосъ, – промолвил князь и ринулся в открытые врата северного портала. По глубокому снегу небыстро добежал он до конюшни. Запыхавшись, открыл воротную створу и увидел, что у коновязи нет ни одной лошади.
– Не бе мне коня уготовано! – в отчаянии крикнул он.
Произнеся это, Василий напряженно осмотрелся и вновь побежал в собор. Быстро добравшись туда, велел мнихам накрепко затворить все врата. Те с перекошенными от страха лицами беспрекословно исполнили приказ князя. Василий осмотрелся. На полу в луже крови лежал воин его двора, что предупредил господина, подняв сполох. Над ним склонился кто-то из монастырской братии. Василий подошел и присел пред лежавшим воем. В церковные врата забарабанили, требуя открыть.
– Живъ ли? – спросил Василий монаха.
– Живой есть, токмо язвленъ зле, – негромко отвечал мних.
– Почто же зде ти, княже? – прошептал воин сквозь зубы, открыв глаза.
– Понадеял ся язъ грешныи на крестное целование… не повеле себе ничего уготовити, – отвечал князь со скорбью в голосе.
В ту минуту в северные церковные врата ударил таран.
– Отворяите! Ни то силою врата сымемъ! – орал кто-то снаружи.
Удары в воротные створы становились все сильнее и сокрушительнее. Посыпалась штукатурка с фресками.
– Княже, воспрети имъ крушити церковныя врата, – молвил с трепетом кто-то из братии.
Василий подошел к запертым вратам и громко вопрошал:
– Эй! Есть среди вас кто из бояр, аль бо князь?
– Кто самъ есть таковъ? – послышали снаружи.
– Великии князь Московскии, – сказано было в ответ.
– Великий князь Димитрий на Москве! Ту же несть Великому князю, – последовали ответ и веселый гогот.
– Цыцъ те, холопы! – прикрикнул кто-то грозно снаружи
– Зде язъ есть, боярин Никита Добрынскии, княже! Узналъ ли мя? – громко произнесено было тем же голосом.
– Узналъ ти, Никита. Чего хочеть брать мой князь Можайскии Иван Андреевич?
– Вели мнихамъ отворити врата, княже, – ответил Добрынский.
– Поди, Никита, молви Ивану, де хочетъ Димитрий (Шемяка) Великого стола, отдамъ ему. Перескажи, де приму постригъ зде же в Троице, не выиду из обители. Буду Господа молити за братью свою. Не помыслю никоего лиха супротивъ братьевъ! – со слезами на глазах, но уверенно и твердо промолвил Василий сквозь запертые врата.
С той стороны слышен был лишь негромкий разговор. Однако удары тарана прекратились.
– Что же ти, Никита? Поидеши ко Ивану? – вновь спросил Василий с тревогой в голосе.
– Вели отворити, княже! Ино врата сымемъ,