Понятие «Советов» в идеологии и практике большевизма
Сравнительно-исторический анализ, являющийся ключевым в данном исследовании, был дополнен методологией социокультурного трансфера, который делает акцент на сам процесс передачи и получения обществом или его значимыми частями информации извне, на поиск «точек соприкосновения» и взаимовлияния различных культурных кодов, которые в современном понимании включают в себя и политическую составляющую. Одним из таких кодов, имеющих ключевое значения для реализации авторского замысла, является понятие «советское». Первоначально обозначавшее представительные учреждения, в которые был закрыт доступ старым элитам, трактовавшимся как «эксплуататорские классы», данное понятие сразу же после захвата власти большевиками получило расширительное толкование. О его месте и функциях в конкретно-историческом контексте рубежа 1920-х гг. прошлого века речь пойдет во втором разделе введения.
Для Ленина советская власть выступала не столько как удачная маскировка партийной диктатуры в России, сколько как символ ее «всемирного масштаба». Он искренне радовался, когда видел транскрипцию слова «Совет» латиницей в иностранных газетах[19]. Ему казалось, что это как раз то недостающее звено, отсутствие которого не позволило Марксу построить законченную схему диктатуры пролетариата на опыте Парижской коммуны. И именно в этом вопросе Ленин решил дать решительный бой «ренегату Каутскому», считавшемуся в начале ХХ в. первым в ряду толкователей ортодоксального марксизма.
Момент для дискуссии был выбран как нельзя более удачно – звучали последние залпы мировой войны, страны Четверного союза подошли к последней черте, за которой уже явно вырисовывались контуры будущих революций. Статья в газете «Правда» от 11 октября 1918 г., анонсировавшая появление работы «Пролетарская революция и ренегат Каутский», заканчивалась емкой формулой: «Мировой большевизм победит мировую буржуазию». Дописывая последние строки самой брошюры, Ленин получил известие о крахе монархии Гогенцоллернов в Германии. «В ночь с 9 на 10 ноября получены известия из Германии о начавшейся победоносной революции сначала в Киле и других северных и приморских городах, где власть перешла в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, затем в Берлине, где власть тоже перешла в руки Совета. Заключение, которое мне осталось написать к брошюре о Каутском и о пролетарской революции, становится излишним»[20].
Лозунг «Вся власть Советам», прозвучавший в Германии осенью 1918 г., нес в себе иное содержание. Местные Советы рассматривали себя как переходные органы управления, заполнившие собой вакуум власти, но отнюдь не как синоним диктатуры пролетариата. Еще до падения монархии Гогенцоллернов большевики были вынуждены признать, что «в самом наилучшем случае здесь скорее февраль, а не октябрь»