На фарфоровой белизны лице были нарисованы горизонтальные клинья бровей, замысловатые стрелки обнимали светлые глаза диковинными то ли птичками, то ли рыбками. Крупные губы пунцово рдели над острым подбородком. Сосульки мокрых, ступенчато срезанных волос свисали до поясницы. Девочка ссутулила плечики, сцепила пальчики, свела носки кед, развела пятки. Разбитое колено припухло и сочилось кровью, которая впитывалась в мягкую ткань белого гольфа. Девочку слегка потряхивало.
– Господи, детка, сейчас же в горячий душ! – воскликнула Лариса, глядя на это несчастье. – Одежду брось на пол, я принесу тебе сухое! Маша, может быть, у тебя есть чистый спортивный костюмчик? Вы, девочки, одного размера.
Конечно, у Маши нашелся костюмчик. Конечно, она его с удовольствием отдала. Все ждали, что скажет Слава. Где он взял это недоразумение, этот мультик?
Девочка упала с велосипеда, который занесло на размытой дороге, прямо перед его машиной. И он не мог не остановиться и не предложить помощь.
Да, да, ты не мог.
И на вопрос, куда ее отвезти, она ответила, что домой ей нельзя. Что ему оставалось делать? Только привезти сюда.
Ну да, ну да, конечно. А чьих она будет?
Я не спросил. И, папа, ее велосипед остался в грязи на дороге, тут недалеко. Не мог бы ты съездить за ним на гольф-каре?
Что за вопрос? Конечно, он может. Вот сейчас и поедет, а то мало ли что…
Макар уехал. Лариса объявила чайную паузу и занялась подготовкой к перекусу. Слава переоделся в домашнее и помогал мальчикам восстановить разбитого робота. Маша вжалась в угол дивана и оттуда наблюдала за происходящим в гостиной.
Девочка, умытая, прелестная в оливковом, превращающем Машу в бледную поганку костюме, спустилась вниз. Штанина над разбитым коленом была закатана: рана больше не выглядела как кусок мяса – обычная ссадина. Лариса хотела крикнуть Маше: «Принеси перекись и бинт!», но внутреннее чутье подсказало – отступись. Сходила сама.
Между делом девочка представилась: Софи. Спросила про всех, особенно восхитилась Лилой: у-ти, какая маленькая! У-ти, какая миленькая! Впрочем, не уделила никому больше секунды своего внимания. Девочка вскидывала на миг личико-сердечко; подсыхающие пряди откидывались назад, как две половинки шторы; она быстро выглядывала, тут же опускала голову и снова оказывалась надежно спрятана шатром ниспадающих волос. Никто не мог видеть ее, когда она этого не хотела. «Быть может, когда я не вижу вас, вы не видите меня?»
Дождь прекратился. Это было одно решительное действие, будто кто-то перекрыл кран и включил свет. Тут же засияло солнце, любуясь своим умытым отражением, проникая во все уголки, множась каждой каплей. Розовый, оранжевый, чуть пыльный от влаги, рассеянной в воздухе, свет пронзил гостиную и вспыхнул алым костром в подсохших волосах Софи. Красноголовая девочка.
– Софи, ты ведь наша соседка?