Сезам, откройся!. Елена Анопова

– какой смысл навещать того, для кого она не существует. Смерть навещает только тех, кто ее боится или жаждет. Только изредка, в день весеннего полнолуния, выходила Кибелла из своего убежища и подставляла седую голову под холодный свет мерцающей луны. Она наливала в серебряное блюдо ключевую воду и, ловя в ней отражение полной луны, выпивала. И тогда кожа се расправлялась, исчезали морщины и нежный румянец багрянил щеки, а волосы превращались в золотое руно, глаза сияли сапфирами – но никто не видел этой красоты, да и не для кого было превращаться в нежную красавицу – Кибелла это делала по привычке, по неведомому ей самой вдохновению. Воспоминания о своей молодости и красоте вовсе не тревожили ее… Так и проходила ее жизнь или, вернее сказать, существование.

      И вот однажды… А без этого "однажды" не было бы смысла рассказывать сказки… Так вот, однажды, греясь в нежных лучах весеннего солнца, смотрела она на волны залива и вдруг заметила, что к самому подножью скалы прибило утлую лодчонку, а приглядевшись, увидела лежащего в ней человека. Она могла бы безошибочно угадать, как и кто оказался в ее владениях – но это для нее не имело смысла. Она спустилась с утеса, наклонилась над лежащим без чувств человеком и, повинуясь необъяснимому желанию, стала рассматривать его. Он был молод, но по сравнению с ней все были молоды. Он был красив, но, быть может, тоже по сравнению с ней. В любом другом случае она так и оставила бы человека лежащим у скалы – зачем отбирать добычу у судьбы? и какое ей дело до незнакомца? Но та же необъяснимая сила заставила ее применить свои чары и возвратить человеку сознание. Он открыл глаза и увидел над собой силуэт на фоне заходящего солнца. На секунду его ослепила красота незнакомого существа и он зажмурился, а когда снова приоткрыл веки, с сожалением обнаружил склонившуюся над ним древнюю старуху. Но эта старуха вливала в него живительную силу, и он с благодарностью поднялся и пошел за ней в ее каменные чертоги. Они сидели у очага, и Эванс, так звали мужчину, рассказывал Кибелле свою печальную историю любви. Он говорил о своей беззаботной юности, полной радости и веселья, о зрелых годах, когда дела и приятные заботы наполняли его жизнь. Он был художником и поэтом. Успех ждал его. Он был полон сил и надеялся создать самое прекрасное произведение искусства, самую изумительную картину, такую, в которой отразилась бы вся красота и вся душа мира. Картину, в которой все лучшее и светлое, что есть в нем самом, слилось бы со всем прекрасным в мире.

      Он понимал, какую высокую цель поставил перед собой, и шаг за шагом приближался к ней. Но тут судьба сыграла с ним злую шутку – однажды весной, когда полная луна светила в окно, Эванс увидел во сне необыкновенной красоты лицо, оно было прекрасно и забыть его он был не в силах. И так повторялось несколько весен подряд: являлась в сновидении к нему золотоволосая красавица. Как навязчивая идея, наваждение, поразили его любовь и страсть. Быть может, и не существовало на свете этой женщины, быть может, это игра его воображения