– Долго ждёшь? – зашевелились карминовые губы.
Её чересчур вымазанные красной помадой губы так и отпечатались на несколько минут в моём подсознании. Решение вычурно разукрасить свои уста вызвали: то ли её низкая самооценка; то ли незнание или неприятие того факта, что она чудесно бы выглядела и без броского «пятна» на своём лице; то ли и то и другое было одним и тем же. Так и убило всю её «чудесность» это пятнище.
– Ничуть.
Час пролетел незаметно: что-то спрашивала у меня, останавливаясь; я же отвечал словоохотливо; иногда задавал вопросы и ей, но не такие как она; непрерывно восхищался ею. Однако всю нашу прогулку я ощущал себя как-то непонятно.. не то чтобы был весь на иголках.. скорее.. не в своей тарелке…
И когда она попросила рассказать ей, кто я есть, и если б можно было не врать, я бы сказал:
«Только перед сном замечаю, что верхний ряд зубов давит на нижний; не люблю людей, а когда они любят меня – я люблю себя и своё эго; привык что всё само собой или же вселенской помощью идёт ко мне в руки и случается в конце концов наилучшим образом, даже если это и кажется обратным; но тогда стоит ли переживать за жизнь целиком, и её невзгоды, и мою болезнь? Способен только лишь представить, что чувствуют люди, но никак не прочувствовать или разделить эмоции с ними, и получается – вот так вот всё время имитирую чувства; но сам всё-всё чувствую; юморной, и по-чёрному тоже, и верно это является защитной реакцией или же эрудированностью.. не знаю; по-своему добр, видимо пытаясь загладить вину и приглушить редкую совесть; глубоко несчастлив, однако природа делает меня временами счастливым; засыпаю плохо, хочу высыпаться долго-долго с яркими снами, и покоя хочу… Тянусь только к небу, звёздам, особенно когда они поют свою мелодию, а они ее поют; особенно к Луне, и потому что-то значимое делаю; Она напоминает, шепчет, ругается, хвалит».
Одну правду я сказать мог.. и тогда ответил: «Я тот кому нужно затащить тебя в постель и забрать твои томные цепи. Цепи соединения с Луной, потому что я люблю её, а она меня. Вот кто я».
Заметил, что только расстроил её таким ответом, но ничего поделать не мог: язык не поднимался. Она потухла и зашагала дальше; я же остался на месте, не понимая что со мной происходит… Всё же догнал вопросительный знак, поймал с ней ногу, и растерянно параллелил. Она замерла; я тоже застыл; повернулась ко мне, и уставилась, влажными голубыми большими лупетками.
– Почему ты сейчас здесь? – вымолвила она, сжимая кулачки.
Вдруг, резкий порыв ветра поднял золотую листву под нами, а вместе с ней же и пласт души моей, где-то кем-то покинутый и забытый; загнал мне в глаза песчинки; и вместе с ними же задул в ухо странную мысль… Мысль, что мне её жаль. Она вмиг развеялась. Чувство мимолетное и неправдивое: мне было жаль себя – что я здесь; что я с ней; что я не там, где хотелось бы быть; и что поступаю отвратно…
Без