И они с Бабулей, взяв складные табуретки, отправились в лесок. Вместе с толпой народа, валившей через перекресток. Все остальные тоже несли складные табуретки, или складные стулья, или просто скамеечки. Потому что собрания проходили на поляне под дубом, сразу за Муриковым участком.
Мама объявила, что у нее в планах приготовить обед и вымыть Горошине голову. А Моню отпустили играть с Носковым в бадминтон. Вернее, Носкова отпустили к Моне поиграть в бадминтон, пока Ба будет на собрании. Его родители еще вчера уехали обратно в Москву: у них закончился отпуск.
Они играли на улице возле Мониной калитки, а в леске под дубом шумело собрание. И этот шум вообще-то легко можно было принять за скандал. Когда пролетал очередной самолет, скандал ненадолго утихал, и слышно было одну Диту.
– А-ах ты! – говорила Моня, взмахивая ракеткой.
– Л-лихомара! – отзывался Носков, отбивая воланчик обратно.
– А-ах ты!
И Моня снова наподдавала ракеткой.
– Л-лихомара! – лупил в ответ по воланчику Носков.
Алевтина Семеновна накануне за ужином заверила Моню, что история про лихомару и графиню еще не закончилась. Потому что, если когда-нибудь настоящая графиня и настоящая лихомара снова встретятся, то графиня может сказать: «Ах, ты, лихомара!», и они опять поменяются местами. Моня еще спросила: «А если графиня об этом не знает?» Алевтина Семеновна развела руками: «Ну, за такое-то время могла и узнать!»
Перед бадминтоном Носков, который тоже теперь был в курсе, сказал:
– Значит, «Ах, ты, лихомара!» – это не ругательство, а заклинание!
– То есть как? – удивилась Моня.
– А вдруг другой человек – скрытая лихомара? Тогда он превратится в туман и улетит в болото.
– Но ты ж не графиня, – заметила Моня.
– Ну, и что! – возразил Носков. – Может, таких лихомар полно!
– Алевтина Семеновна сказала, что был всего один случай.
– А она что, все знает?
На этот вопрос у Мони ответа не нашлось. И теперь они с Носковым тренировались.
Пока Моня могла назвать только одного человека, которому хотелось сказать: «Ах, ты, лихомара!», – Буланкину. Раньше ей бы в голову такое не пришло, потому что ругать старших невежливо, но если это заклинание… С другой стороны, Буланкина может ведь и не улететь в болото, и что тогда начнется – представить страшно. Интересно, действует ли заклинание, если его произносить про себя? Моне захотелось расспросить Алевтину Семеновну, но она сидела на собрании.
Вышла из калитки тетя Валя Мурикова – она на собрания не ходила, потому что и так все слышала. Сказала:
– Вы мои л-ласточки! В лихомару играете? Я тут с вами постою, подальше от этого собрания. А то наслушаешься всяких глупостей, и хоть самой играй в лихомару!
Носков опустил ракетку.
– А вы не знаете, моя Ба там тоже кричит?
– Да они все кричат, – махнула рукой тетя Валя. – Приехали какие-то,