– А кто там живет? – спросила Оспинка.
– Дай бог памяти припомнить… Там живет господин Цой с женой и матерью, – ответил Бум Шик спускаясь вниз. – Видал как-то его в униформе железнодорожника. Он работает сигналистом на станции Унчхон.
Оспинка вопросительно посмотрела на Волчанку.
– Это в Пхаджу, на линии Кенгуй—Юнган, возле демилитаризованной зоны [33], между станциями Мунсан и Имджинганг. – сказала Волчанка с самодовольной улыбкой. – А я думала, эту станцию закрыли пару лет назад.
– Чего-чего? – старенький управдом поднес испачканную в бурой известке руку к уху. – А, да, правильно… Господин Цой рассказывал, что ее снова открыли, но только для военных.
– Когда вы видели Цоя или его родных в последний раз? – спросила Оспинка.
– В прошлый вторник.
– А эти пятна стали проступать на потолке с прошлой среды. Может, у них что-то случилось? Например, кофемашина протекает.
– Ох, меня терзают смутные сомнения. Тут не протечка, а целая экосистема… – вздохнул Бум Шик, несколько раз сфотографировал на смартфон потолок, сложил стремянку и ушел.
– А когда мы выходили из дома, то видели, как управдом в своей дежурке ругался с двумя полицейскими. Какой то нервный он был, растрепанный. – сказала Оспинка.
– Ты обратила внимание на его пальцы на руке и ухо? Они были перебинтованы. Он ведь трогал эти разводы на потолке. – сказала наблюдательная Волчанка. – Может, они токсичные? И что случилось с Цоем? Он жив?
– Ты о нем беспокоишься потому, что он работает сигналистом, как и ты в прошлом? – усмехнулась Оспинка.
– Ну, да, – согласилась с ней подруга, – профессиональная солидарность.
Однажды Волчанка рассказала, как после школы прошла технические курсы и по протекции отца работала сигналистом и механиком на станции Иксан. Раньше, пока эти двое были живы. Вначале попала в бригаду «слабаков-разъединителей», потом – «криворуких ремонтников». Каждый день она сталкивалась с косыми взглядами и неуместными комментариями со стороны коллег-мужчин и даже пассажиров. Они думали, эта деваха просто «белая ворона» на мужской работе. Но Волчанка каждый день доказывала, что они все неправы, демонстрируя хорошие навыки работы с сигнальными системами и механизмами железнодорожного подвижного состава. И все же девушка не могла избавиться от постоянного напряжения. При виде ее некоторые пассажиры иногда начинали оглядываться в поисках скрытой камеры или близлежащего цирка. Рабочий день Волчанки проходил так, словно она была заперта в клетке, вокруг которой постоянно кружили хищники. И что самое худшее? Ее начальники-мужчины закрывали на все это глаза. Как будто это просто «часть работы». Но Волчанка не позволяла их токсичной маскулинности помешать ей заниматься любимым делом.
– А потом, когда все мои родные умерли, я попыталась вместо отца устроиться играть в «Тетрис с вагонами». – сказала