– Я… Я могу попробовать вырвать их из твоего тела. Раз уж это так необходимо Венеции. Что же, я готов на время стать ремесленником и поработать руками.
– Нет, лекарь. Это не поможет. Я уже осматривал одну такую стрелу. Ее наконечник не слишком крепко сидит на древке. Для прочности он посажен лишь на пчелиный воск. Те, кто стрелял в нас, и не думали эти стрелы использовать вновь. К тому же… Только на учебных стрелах наконечники крепко соединены с древком. На войне важнее, чтобы было невозможно вытащить смертельное жало стрелы.
– Да, да… Мне это известно. Хирурги и цирюльники погружают в такую рану щипцы и захватывают острие. Но у меня нет таких инструментов. Хотя я думаю, на галере что-то найдется.
– Та женщина… И девушки, что были в моей лодке, они здесь? Рядом?
– Думай о себе, – сердясь, произнес Юлиус Корнелиус. – Ты истечешь кровью и… Странно, но что-то вокруг твоих ран не так уж и сочится кровь. Или у тебя ее просто не осталось!
– Это повязки…
Но лекарь с нетерпением перебил больного:
– Какой же злой человек крепко наложил повязки не на саму рану, а возле них? Что за чудовищное невежество! Что за глупость, граничащая с преступлением!
– Эти жгуты остановили кровь, – тихо вымолвил раненый.
– Еще одна глупость! – в раздражении выпалил лекарь.
– Кровь пульсирует по сосудам, и если пережать крупные сосуды…
– И какой же глупец тебе это сказал? – качая головой, с кривой усмешкой спросил Юлиус Корнелиус.
Гудо на мгновение прикрыл глаза…
…Глупец… Глупец великий Гальчини! Его можно было назвать как угодно, но только не глупец!
Бывало такое в процессе многолетнего обучения, что мэтр не говорил, а показывал на самом наглядном пособии – человеческом теле! Живом человеческом теле!..
Гудо так же как и лекарь покачал головой, но от кривой усмешки воздержался.
Не смотря на пережитое и ужасные раны, на которых крайне необходимо было сосредоточиться бывшему ученику подземелья Правды, вдруг назойливо представилась невозможная картина. Столб, к которому привязан очередной несчастный, попавший в звериные лапы мэтра. Сам Гальчини возле него с набором ножей, заточек и жгутов. А так же множество ученых мужей и студентов, что на кафедрах расположились вокруг жуткого действия.
И действие началось!
Порез – брызги крови. Прокол – жуткий красный фонтан. Еще удар ножом, еще пронзенная мышца. А затем быстрое и умелое накладывание жгутов. И кровь едва сочится.
В первый наглядный урок учитель пожалел слов для Гудо. Впереди были долгие годы объяснений.
Но если бы такой урок для ученой медицины состоялся – он, пожалуй, сделал бы одолжение науке. А может, и нет. Слишком непредсказуем был мэтр Гальчини. Ведь невозможно одним действием убедить во многом. Особенно если ученые мужи множество веков считали, что в теле человека есть отдельные системы кровообращения. Отдельно для сердца,