Конечно, на него оказала огромное влияние сияющая аура его сводного брата Жана-Поля, легендарного героя Революции – но героя кровавого, который во время преступных событий сентября 1792 года призывал к убийствам; ничего удивительного, разве Жан-Поль Марат и сам не был «близнецом» Робеспьера?
Давид унаследовал дар убеждения своего брата; во всяком случае, он разделял то же увлечение философскими идеями и идеалами революции. Давид демонстрировал безобидный и невинный упадок духа; его добродушная и отеческая манера держать себя с учениками, его мечтательные повадки инопланетянина обескуражили бы самого подозрительного из Бенкендорфов.
Я проникла в тайну, когда несколькими годами позже Александр упомянул один случай, который произвел на него большое впечатление: внезапное увольнение другого его преподавателя, господина Александра Петровича Куницына.
Дирекция лицея поставила тому в вину, что он внушал ученикам крамольные мысли; Александр же сказал мне, что эти два учителя были неразлучны. Он также признал, что идеи мсье де Будри завораживали Куницына; но де Будри был хитрее и сумел раствориться в лицейском тумане…
Я почувствовала, что держу в руках нить Ариадны; мало-помалу истина прояснялась: я воссоздавала прошлое Александра.
Давид де Будри отдавал приказы господину Куницыну; он поручил ему принять активное участие в мятеже 1925 года; он был одним из идеологов этого мятежа. Положение преподавателя Царскосельского лицея обеспечивало ему идеальное прикрытие; к тому же его учениками были дети российской элиты, дворянства!
Тогда я и поняла, что Александр также был замешан. Вовсе не случайно два его ближайших лицейских друга, Вильгельм Кюхельбекер и Иван Пущин, были арестованы вместе с прочими декабристами и сосланы в Сибирь.
Давид де Будри был мозгом этого кружка революционеров; никто и вообразить не мог, что мягкий и харизматичный преподаватель французской грамматики проповедовал подрывные идеи; он выковал твердые убеждения во времена своей революционной юности в Женеве, откуда был родом; это и подвигло позже двоих его учеников перейти к действию.
Александра спасла только ниспосланная провидением ссылка в родовое имение в Михайловском, где он и пребывал в момент мятежа.
Александр был крайне смущен, когда услышал, к каким выводам я пришла; в кои-то веки я сумела заткнуть ему рот. Мы никогда больше не говорили об этой истории. Но я добилась психологического преимущества и не преминула им воспользоваться…
Вторым человеком, оставившим след в моей жизни, был философ, мсье Ипполит де Лафайет.
Этому господину зрелого возраста я обязана своим философским образованием, о коем никто не подозревал; благодаря ему я была «во всеоружии перед жизнью».
Что же касается французского, то, как ни банально это говорить, он был основным языком в российском обществе. В дворянском