– Ну, не знаю… Эм… недавно.
– Когда недавно? – Кубински подался вперед.
Шоукросс отмалчивался еще несколько минут, потом все же сказал, что купил сиденье в магазине «Грантс».
– Когда, Арт? – требовательно спросил детектив. – Не где. Когда?
Шоукросс сказал, что не так уж давно.
– Ты ведь знаешь, что мы можем проверить это, да? – напомнил Кубински. – Мы уточним в магазине. Хочешь, чтобы мы это сделали, Арт?
Шоукросс снова уставился на собственные колени, потом признал, что сиденье, возможно, было одной из покупок, которые он сделал накануне вечером.
Кубински тут же воспользовался этим признанием.
– Почему ты изменил внешний вид велосипеда? – спросил он. – Это потому, что тебя заметили после того, как ты убил девочку?
– Не убивал я никакую девочку.
– Хорошо, – сказал детектив. – Ты не убивал никакую девочку. Тогда ты не станешь возражать, если мы еще раз пробежимся по твоему дню с самого начала?
Убийца, казалось, не возражал. Он сказал, что день начался в восемь утра, когда он вышел из дома и отправился на рыбалку. «Продолжай, говори, – сказал себе Кубински. – Ранее вечером ты сказал мне, что ушел в семь».
Подозреваемый противоречил сам себе и по другим пунктам. «Дело движется, – подумал детектив. – Дело движется». Кубински начал делать пометки в блокноте.
Показания становились все менее точными, особенно насчет периода от полуночи до встречи с соседом по имени Терри Тенни. Казалось, в этом временном отрезке есть что-то, из-за чего ему становится некомфортно. Кубински настаивал на точной последовательности действий. Противоречия множились, как и записи в желтом блокноте детектива.
В какой-то момент Шоукросс вдруг опустил голову и замолчал. Он сидел, будто вдруг окаменев, и даже не моргал. «Что с этим парнем? – подумал Кубински. – Почему он так дергается, словно перемещается отсюда на Марс и обратно?»
– Арт? Арт?
Ответа не было.
Детектив перепробовал все – рассуждения, уговоры, оскорбления. Он бросал слова, которые не слетали с его губ даже когда камикадзе напали на его танкодесантный корабль во время Второй мировой войны.
Через полчаса стало ясно, что Шоукросс не намерен больше отвечать. Но в его причудах присутствовала некая закономерность. Сумасшедший ли он? Нет, это предположение детектив отверг. Не возникает ли это одностороннее безумие, когда это ему выгодно? Если он сумасшедший во время трудных вопросов, то почему он ведет себя нормально во время обычных?
Кубински редко тратил время впустую, пытаясь читать чужие мысли; эту работу он оставлял другим. Репортер из «Сиракьюс пост стандард» описал его как полицейского старой закалки – «он арестовал бы и собственную мать». У него не было времени на психологию, он не понимал ее и не пытался понять. Но он гордился тем, что понимает преступников. «Для этого парня, Шоукросса,