Время всё расставило по местам. Да благословит Господь двадцать первую поправку к Конституции! Боже, храни Америку!
Прохладный сентябрьский ветерок колыхал шторы в открытых окнах. Где-то пели цикады. В тот момент подумал, что ни за что на свете не хотел бы оказаться на месте папаши Леоне. Его мысли полнились тоской.
Днем раньше мы встретили на ярмарке почтальона, и он вручил письмо от Тони. Парень сообщил, что успешно окончил военные курсы и получил должность взводного снайпера. Готовится к отправке в Европу. Мальчик просил отца забыть обиды и приехать в Бостон, проводить его на фронт.
Поначалу я боялся, что папашу Леоне хватит удар. Он ходил чернее тучи, что-то перемалывал внутри себя. Ни дать ни взять дробилка, в которую сунули дюжину коровьих лепешек.
Кто знает, о чем он думал! Однако уверен, что в глубине души гордился сыном. В парне был внутренний стержень.
Однако пойти против воли отца в итальянской семье – серьезный проступок, сравнимый разве что с государственной изменой. В Штатах за такое «седлают сверкалку»…
Я отпил виски, и в голосе прозвучали нотки сочувствия:
– Хватит страдать! Иди в дом и пиши сыну чертов ответ.
– Не уверен, что это хорошая мысль, – пожал плечами Леоне. – Моя грамматика вопиюще хромает. Таким, как я, больше подходит рисовать фаллосы на стенах пещеры.
На моем лице появилась улыбка.
– Тот, кто использует слово «вопиюще», – сказал я, – уж как-нибудь напишет пару строк. Не говоря уже о том, что дурак, каким ты себя выставляешь, сказал бы «члены».
– Хочу перечитать письмо сына.
Мы прошли в гостиную. В поисках конверта я приблизился к шкафу. Скрипнули полированные дверцы, и в них, словно в зеркале, отразился профиль вашего покорного слуги: седые волосы, кустистые брови, на носу очки для чтения.
Леоне заметил:
– Ты тоже не смахиваешь на простака, Ллойд. Чем занимался в армии? Явно не сортиры копал, а? Там, во Франции…
– Бывало и такое, – мои пальцы почти не дрожали, когда я протянул ему письмо.
Четверть часа спустя Леоне положил бумагу на стол. Кресло заскрипело под его весом. В глазах полыхал огонь. Он сказал, почти не размыкая губ:
– Их отправят через неделю. Есть пара дней, чтобы подумать – ехать мне в Бостон или нет.
Едва рассеялся утренний туман, а я уже стоял на кухне и наливал кофе. Мой взгляд то и дело обращался к окну, за которым папаша Леоне полировал фары старого «грэхема». За двадцать лет грузовичок изрядно проржавел, но уверенно держал дорогу.
Мой друг больше ни слова не сказал о поездке в Бостон, но отчего-то заинтересовался, на ходу ли машина да хватит ли горючки. Забавный старик, прости, Господи…
Вдруг Джузеппе обернулся к лесу и замер. Смотрел не отрывая глаз. Будто гребаный индеец! Что его привлекло?
Минутой позже из зарослей орешника выскочил пес. Обычная теннессийская дворняга. Пес подбежал к Леоне, виляя хвостом. Я услышал скрипучий голос:
– Что