13 ноября 1943 года
Эти проклятые клопы – откуда только берутся? От них не укрыться. По совету всезнайки Жоры мы поставили ножки нар в консервные банки с керосином и отодвинули нары от стен. Но клопы забираются на потолок и оттуда планируют на нары. Спасения нет. Завтра дезинфекция, значит, воскресенье для отдыха пропадёт. Что поделать? Спасибо хотя бы немцам, что они этим занимаются.
14 ноября 1943 года, воскресенье
Пока травили серой клопов и пропаривали нашу одежду, написал Павлику записку в стихах:
"Павлик парень удалой, аппетитом славится,
на потеху для ребят мисочкой играется.
Из-за голода случился ужин после ужина:
Сидит Павлик с большой ложкой и ребят нас дюжина.
Видят все, все, как один: с миски убывает,
а Павлушу, как лягушку, страшно раздувает.
Смех, которым мы смеялись, всем понятно, временный,
ну а Павлик, страшно вспомнить, был, как слон, беременный!
P.S. Рекомендую поржать. Твой Д'Артаньян".
Павлик прочитал, посмеялся, взвизгивая, и тут же порвал листок.
А сегодня Миша «Кардинал» принёс в барак два яблока, которыми его угостил немец. Мы отказались разделить с ним эту редкую добычу. Миша, потерявший здесь почти все зубы, долго пережёвывал, откусывая крохотными кусочками. Иван Мельник не выдержал и заявил, что способен съесть яблоко целиком, не откусывая, взяв его полностью в рот и даже без помощи рук. Поспорили на пять марок, что он этого не сможет.
Миша протянул ему яблоко, а Иван, заложив руки за спину, раскрыл рот настолько широко, насколько мог. Яблоко никак не проходило – мешали зубы. Миша ухитрился и втолкнул плод, как мог. Нижняя челюсть Ивана выдвинулась вперёд, и лицо его стало напоминать лошадиную морду. Жевать он, разумеется, не мог. Его взгляд метался по нашим лицам, а мы смеялись так заразительно, что прибежали ребята из других комнат. Он начал мычать, но руки за спиной не убирал. Предлагали вытащить яблоко, но Иван отказался. Он снова мычал, а затем вдруг стал понемногу жевать. Через две минуты всё было съедено.
15 ноября 1943 года
Сегодня я пережил страшные мгновения, которые, казалось, растянулись на вечность. Благополучие, а возможно, и жизнь Володи висели на волоске. В девять утра нас всех с завода погнали в лагерь и выстроили у дверей каждого барака. По одному заводили внутрь, обыскивали, затем переворачивали постели, шарили в шкафчиках и чемоданах, если таковые имелись.
Казалось, волноваться было не о чем: дневники спрятаны, часть шрифта, которую мы успели изготовить, тоже укрыта надёжно.
И вдруг Володя шепчет мне на ухо: «У меня на дне чемодана лежит винтовочный штык!» Я ощутил, как кожа на голове натянулась, словно от ледяного ветра. Мысли рассеялись, началась мучительная пытка ожидания.
Обыск продолжался, а нас выставили за дверь. Полицейские подошли