Простой в желаньях, радости, надежде
продлить часы, когда зловещий пух
отменит жизнь, короткую, как нежность
перед разлукой. И нетленный дух
возьмёт её к себе, чтобы однажды
она пришла в языческой мольбе,
христианской или варварской – не важно.
И тем продлила жизнь твою в себе.
Долины Аттики за римскими холмами,
средневековый замковый лужок,
и – папский выезд жёлтыми полями —
везде ещё не отданный должок
природе, жизни, радостной и трудной,
восторженной – поди останови!
И – неисповедально безрассудной,
когда вопрос касается любви.
Гляжу в цветы – Великая Безбрежность.
И – щедрость всем, кто рядом – в дождь и зной.
И – эта нерастраченная нежность,
которая витает надо мной…
Благословенны дни, в которых есть простор
Благословенны дни, в которых есть простор,
где маленькие сны ушли в свои границы,
и ветер бытия, неслышный до сих пор,
вдруг прилетит, как будто возвратится.
Давно забытый мир, забытые слова,
и обещаний разноликих замять,
и – неизбывность дней, как влажные дрова,
сквозь огонёк в дыму высвечивает память.
Порывистый норд-ост откроет настежь дверь
и опрокинет всё, что обрела минута,
раздвинет День и Ночь – безвременью поверь, —
и беспредельность вдруг откроется кому-то.
Там, в глубине веков, сегодня и вчера,
в сиянии лучей священного Грааля,
наполненный сосуд, интрига и игра,
жизнь сберегает на гранитном пьедестале.
И, кто бы ни пришёл из немощи своей
за жизнью молодой, невыстраданной, новой,
никто не разыскал ни окон, ни дверей,
где прячет её вечность, страж суровый.
В неведомом краю она её хранит.
И каждый новый день встаёт над миром бренным,
пока стоит гранит, пока покой царит,
и дышит им сосуд всегда и неизменно.
Не залетит норд-ост, не пролетит стрела.
На страже Вечность, чтобы жизнь жила…
«За домом – лес. За лесом – поле…»
За домом – лес. За лесом – поле.
Душистость трав, шмелиный лёт.
И метрах в ста за всем – не боле —
готовый к взлёту звездолёт.
Решительно, нетерпеливо,
или не очень. Как кому…
Кто не боясь, кто боязливо,
торопится народ к нему.
«И всё непонятней – меж ним и меж нами…»
И всё непонятней – меж ним и меж нами —
Зачем? Почему? Камнепад ли? Цунами?
Снаряд, начинённый вселенским враньём,
летит над Землёй? Иль – мешок с вороньём?
А воздух тяжёл, как слоёный пирог.
И – всё тяжелее – прослойка к прослойке —
нервозность, неведенье, морок и стойкий
вопрос в неизвестность, и – страх между строк.
Охрипшие люди. Охрипшая рация.
Охрипшая эвакуация…