Ее дети ждут, пока грузовик уедет, патрульная машина. В воздухе стоит пыль. В ее доме всегда было пыльно, сколько бы она ни убирала – а убирала она постоянно. Пыль на поверхностях, на красивых лицах ее сыновей, у них под ногтями, когда она поднимает одеяла, на их щеках, когда она целует их на ночь. Они работали на этой земле, на этой ферме. Та что-то давала им взамен. Силу, волю. Это нипочем не отмоешь. И не надо.
На траву въезжает «универсал» Мэри Лоутон. Она выходит и стоит, похожая в своем огромном пальто на кресло, полная, с худыми ногами. Потом она достает ведро, швабру и банку нашатырного спирта и шагает в дом, словно суфражистка на демонстрации. За работой, отмывая кухню, снимая постельное белье с кроватей, она ругает пустые комнаты. Она не торопится, наслаждается запахом чистоты, своим умением. Мэри, ее лучшая и самая доверенная подруга. Единственная, кому она могла рассказать. Мэри знает жизнь, знает, как та может быть сурова.
Когда работа окончена, Мэри садится на ступени, курит и плачет, качая головой. Потом она затаптывает окурок, запирает дверь и отправляется домой.
Под конец ей пришлось искать работу. Любую, какую угодно. Она не была гордой. Управляющий у Хака пожалел ее и нанял на ночную смену раскладывать товары по полкам. Как раз тогда, когда выползали из нор грызуны. Все ночные создания – скунсы, опоссумы, Элла Хейл. Кэлу, конечно, не нравилось, что она работает, – пусть и по эгоистичным причинам. Он сказал, плохо, что ее ночью нет дома. Да плевать ему было. Он сказал, ей надо быть дома с детьми.
– Денег нет, – сказала она, прекрасно понимая, что это Кэлу не хочется сидеть дома.
Она помнит поездку в город по длинной черной дороге. Это чувство внутри нее. Что-то похожее на свободу. Как она выкуривала одну за другой две-три сигареты. Опускала стекло, ветер похож на крик, весь мир вокруг, промерзший насквозь. Потом на парковке она ненадолго задерживалась, чтобы подумать. Собирала волосы заколкой, красила губы. Расправляла рубашку и джинсы. Она надевала наколенники Коула для катания на роликах, чтобы коленям не было больно, когда она расставляла товары на нижних полках. Она могла долго простоять, переставляя коробки мыла, наполнителя для кошачьих туалетов, большие пакеты корма для животных.
Ей разрешали сделать перерыв, и она обычно приносила что-нибудь из машины. Садилась в пластиковое кресло. Разворачивала шоколадный батончик и не торопясь ела. Потом выходила на ночной холод покурить. Гудели товарные поезда. Ничто не сравнится с сигаретой в холодную ночь. Когда она ехала домой, как раз начинало светать, по полям расстилался туман. Словно вернувшись с секретного задания, она устало поднималась по лестнице, смотрела на спящих мальчиков. Она раздевалась в ванной, наслаждаясь уединением, мылась холодной водой, потом голая забиралась в кровать рядом с мужем, убаюканная его мерным дыханием, запахом виски – и засыпала, а комнату наполнял