– Что-то из дома взяли?
– Взяли. Сумочку с украшениями. Там не все, но достаточно.
– Конфликтов не было?
– Какие конфликты с этими слабоумными!
– Как вы думаете, почему они сумочку взяли? Они же не могут продать украшения?
– Потому что она нравится Эле! – раздраженно сказала Зумина. – Материал приятный. Хорошо, там сложный замочек, они открыть не смогут, а то бы высыпали уже все.
– Разрезать смогут, – не удержался Постовенцев.
Зумина отмахнулась:
– Ума не хватит.
Потрясающий пофигизм.
Оперативник мысленно развел руками и принялся заполнять заявление. В этот момент на мобильный позвонила дежурка. Он выслушал внимательно, отложил ручку, поблагодарил.
– Заявление можно не писать, – сообщил он Элине, раздраженно тыкающей ногтями в экранчик телефона. – Дети нашлись.
– А сумочка при них?
– Участковый нашел их возле речки, на опасном участке, – продолжал Постовенцев, не обращая внимания на женщину. – Мальчик физически в порядке, у девочки сломана рука. Обоих отвезли в больницу.
– Так, а украшения? Сумка где?
– При детях ничего не было.
– И где мне ее теперь искать?
Постовенцев посмотрел на заявительницу:
– Вы серьезно?
– Очень серьезно, – зло бросила Элина, поднимаясь. – Там одни серьги девяносто тысяч стоят.
– У вас дети нашлись.
– Лучше бы сумочка. Вы меня осуждаете, – вдруг переменила она тон, – и я вас понимаю. Но если бы вы знали, как я устала. Это несправедливо.
– Больница вторая детская, – только и успел сообщить ей в спину Постовенцев.
Дальше время пошло еще быстрее. О «серии» оперативник вспомнил только проходя мимо кабинета Дягилева; тот сосредоточенно что-то печатал, иногда сверяясь со своими записями.
Максим постучал в дверь:
– Минута есть?
Дягилев оторвался от компьютера, потер глаза:
– Говори.
– Расскажи, что за «серия». Весь день хожу, думаю. Я ни разу не слышал, чтобы у нас были так объединены ДОУ.
– Они и не объединены, – сказал Дягилев. – Какой-то мудак периодически насилует баб в районе двух хуторов, душит их и поджигает. Найти не можем, но и объективных оснований полагать, что это один и тот же человек, нет.
– Как, а место, способ?
– И что – «место», «способ»? Ни улик, ни отпечатков, свидетели если и есть, то все разное говорят.
Постовенцев задумался.
– И это продолжается уже много лет?
– Да,