Я задаюсь вопросом, о чём она хочет поговорить. Я снова забыла помыть посуду? Но нет – мы вчера отфильтровали немного воды. Сегодня вечером её не будет. Мы вынуждены экономить воду для нашей единственной мариленихи. Хотя какое применение мы можем найти для неё сейчас, мне неведомо. У нас нет самца, с которым её можно было бы свести. И она в любом случае специфичный экземпляр. Ни один земельщик не хочет купить её для гонки славы. Думают, что её сглазили.
– Больше не разговаривай так с отцом, – говорит мама. Я потрясена и уже собираюсь возразить, но меня останавливает пустота в её голосе. Мамина усталость давит на меня. Она гладит меня по волосам, абсолютно чёрным по сравнению с их с Лирией бронзовыми. – Ты и так уже делаешь многое. Вы оба с Эмриком. – Она удерживает мой взгляд своим. – Земельщики видят, как мы приручаем мариленей, а всё, что выглядит как власть в руках съёмщика, обжигает их кровь. Но остерегаться следует страхов и зависти нам подобных. Край отщепенцев – опасное место для жизни, всегда помни об этом. – Я раньше думала, что родители преувеличивают то, как люди нас воспринимают. Но стоило мне пойти в школу, и это стало ясно, как морские кристаллы. Там нам не место. Только здесь, друг с другом. – Помнишь, о чём ты мечтала больше всего?
Несмотря на тьму, наступающую на меня со всех сторон, я бормочу:
– Летать.
Мой тон вызывает улыбку и на лице матери.
– Ты не дашь отцу и малейшего повода выместить на тебе свой гнев снова. Поняла? И пообещай мне сегодня, что никогда не прервёшь свой полёт.
Она может говорить обиняками сколько угодно, но решение отца не идёт у меня из головы. Сегодня я видела, что с нами сделает нехватка денег. Не успей Крейн вовремя…
– Как мы оплатим новое лечение Лирии, мама? Как выберемся из долговой ямы?
– Я не позволю, чтобы одна дочь пожертвовала собой ради другой. – Она переходит к гневной решимости. Я никогда прежде не видела её такой. Дальние родственники и друзья рассказывали мне, что мама раньше смеялась и выражала своё мнение столь открыто, что это всех раздражало, а папа смотрел на неё так, словно она была для него целым светом, и был по уши влюблён.
Теперь это звучит как мифические истории об эмпирейских старейшинах.
Сколько себя помню, она всегда прощала отца. Он думает, что мы не знаем. Вот только сложно не заметить синяки на теле матери, когда обнимаешь её и она вздрагивает от боли.
Как вдруг до меня доходит, что мама делала все эти годы.
Я держу язык за зубами.
Именно тихие страдания матери определяют моё решение. Я ни за что не отправлюсь на рынок невест совета, но и не стану просто сидеть сложа руки, как папа.
Вопреки усилиям отца, я так и не научилась сдаваться.
Глава 4
Я ухожу из дома до того, как Эмрик проснётся. Может, он и слабее физически, но наверняка пришёл в себя достаточно, чтобы взвиться, если узнает, что я собралась на чёрный рынок базы. Официально это заброшенный