– Земельщики раскапывают почву, чтобы жить под ней, так почему Атлантида не может существовать? – говорит Горькоцвета, используя название, которое ковчевники нанесли баллончиками с краской на известняковые арки, когда проталкивали эту идею пять лет назад.
– Мы оставили богов в старом мире. Так же следовало поступить и со сказками.
– Сколько яда. – Горькоцвета покровительственно улыбается. – Они лишь пытаются выжить, ты же знаешь.
– Нет, это я пытаюсь выжить. Они же создают проблемы, собираясь таким образом. У нас нет ресурсов заново отстраиваться после выступлений бесящихся с жиру.
– Тебя научили этому в твоей школе для земельщиков? – Старуха машет рукой. Цвет от почерневших пальцев просачивается по тёмно-коричневым рукам вверх, сливаясь с татуировками. Издержки профессии, резко контрастирующие с пышными белыми волосами на макушке.
Я сглатываю.
– Они правы.
Горькоцвета пренебрежительно усмехается.
– Почему ты ещё здесь?
– Мне нужен…
– Так ты не в курсе? – Морщины становятся более заметными: она прищуривается, глядя на меня.
– В курсе чего? – спрашиваю я, улыбаясь ей. – Как поживаешь, Цвета? Вот. – Я протягиваю ей коробку горькой травы. – Ты их любишь, я знаю. – Лицо старухи на миг смягчается. – Мне нужен заём. Срочно.
– Я так и думала. – Горькоцвета кладёт коробку и тащит меня в заднюю часть своей захламлённой лавки.
– Что ты делаешь? – Моя рука находит перочинный нож, который я всегда ношу с собой, тем более на базу.
– Убери-ка его, пока не поранилась, деточка, – Горькоцвета фыркает и пододвигает табурет. Она садится, суставы громко хрустят. – Тебе и без того хватает неприятностей. – Её тон резко останавливает меня. – Ты повздорила с ковчевниками?
– С кем?
– Уличная банда, которая принимает ставки на северной стороне проспекта. Эти парни из «Ковчега».
– Не понимаю, о чём ты. – Как вдруг вспоминаю.
«Выбор есть всегда».
Горькоцвета качает головой, видя, что до меня дошло.
– Мы не то чтобы ругались. Уличная болтовня вряд ли может загнать меня в угол, Цвета. – Несмотря на показную невозмутимость, сердце бешено стучит в груди.
Слышны отдалённые крики и улюлюкание «Ковчега свободы».
Горькоцвета молчит какое-то время, прежде чем ответить. Воздух в маленьком помещении превращается в пронзительный плач в ушах, перекрывая шум снаружи.
– Они пришли, когда закончили наверху, – произносит Цвета тихо. – Наговорили вранья с три короба. – Я не спрашиваю, как она поняла, что они лгали, но сомневаюсь, что это имеет значение. Сомневаюсь, что хоть что-то имеет значение; вот какая мысль начинает пронимать меня до мозга костей. И всё же следующие слова старухи режут меня без ножа. – Тебе отказано в любых сделках. Ты в чёрном списке базы.
Глава 5
Я,