Но я зарыдала сильнее, пока наблюдала за его страданиями.
– Дай мне нож, Грета.
Я крепче сжала рукоять, не сводя взора с мужчины.
Нино потянулся к моей руке, но я оттолкнула его и прижалась спиной к стене. Я тяжело дышала. Нино нахмурился.
Он вскинул руки:
– Я не причиню тебе вреда. Ты знаешь. Отдай мне нож, и вернемся наверх.
Он подошел на шаг ближе, и я подняла лезвие так, что оно уперлось мне под ребра. Я достаточно насмотрелась тренировок по рукопашному бою, чтобы знать – именно сюда целятся, когда хотят убить. Вдобавок я всегда слушала, как Нино объясняет анатомию.
Нино посмотрел на нож и кивнул:
– Хорошо.
– Что, черт возьми, еще такое? – пробормотал папа, который тоже зашел в камеру.
Он замер, когда заметил меня. Суровость исчезла с его лица, а потом выражение стало непостижимым. Слишком много эмоций промелькнуло в его глазах за долю секунды.
Слезы продолжали застилать мне глаза, мое тело сотрясалось.
Папа взглянул на Нино, на нож в моих кулаках. Я целилась в мягкое место под ребрами.
– Что ты делаешь, дорогая? – Голос звучал нежно и ласково. В нем слышалось утешение и любовь. И именно это я и любила.
Он придвинулся ближе, но я сильнее прижала нож к своей груди, и он остановился.
– Что ты видела?
Я посмотрела ему в глаза и сглотнула. Все. Слишком многое. Я промолчала, но он, должно быть, прочитал это в моих глазах. Папа хорошо разбирался в людях.
Он взглянул на Нино. И на мужчину на полу.
– Он заслужил это, понимаешь?
Я всхлипнула, мотая головой. Я не хотела слышать ни слова. Я просто хотела уйти подальше.
И оказаться в темноте и тишине. Но я не могла уйти сейчас, не сделав того, что должна.
Хотя каждое слово, как шрапнель, застревало у меня в горле, я прохрипела:
– Не причиняй ему боли.
– Почему бы тебе не подняться наверх? – Папа протянул руку. И обменялся очередным взглядом с Нино, который переступал с ноги на ногу.
Возможно, они думали, что я ничего не замечаю. Они ошибались. Я видела все, любую мелочь, какой бы незначительной та ни была. В этом и заключалось, как ни парадоксально, и мое спасение сейчас.
Я отступила еще дальше и вжала нож в свою плоть. Острие пронзило кожу, и я застонала, не привыкшая к боли, но готовая выдержать ее.
Нино снова вскинул руки:
– Дорогая, брось нож.
– Прояви милосердие.
Папа коротко взглянул на мужчину, и по его взгляду стало ясно, что он этого не сделает.
Папа никогда не лгал мне, и сейчас тоже не станет.
– Нет. Даже ради тебя. Пока ты не можешь понять.
Мужчина открыл глаз и посмотрел на меня. Он желал смерти.
– Тогда убей его. Только не причиняй ему еще боли.
Папа посмотрел на меня, потом на мужчину и посуровел. Нино покачал головой, похоже, его раздражала вся эта ситуация, ринулся к мужчине, схватил его за голову и сильно повернул.
Я услышала, как сломалась его шея. Свет