Я шкурой помню наползавший танк. Юрий Хоба

из глубин памяти выплывают строчки: «Эос верхом на лукавом дельфине влажной ладонью зеленые звезды гасила». Зато я гарантирую такие впечатления, что ваша душа, подобно вечному скитальцу фрегату, будет парить над приречными утесами, родником, чья вода успокаивает почище валерианы, и брошенной через косогор тропинкой, которую освещают златокованые канделябры коровяка. А ещё надо взять с собой сказанное в позапрошлом веке: «Топонимика – это язык земли, а земля есть книга, где история человечества записана в географической номенклатуре». И тогда наверняка сможете взглянуть сердцем на полную таинств долину, которая пролегла рядом с мало кому известным селом Кочерыжки. А ещё могу добавить, что из трехсоткилометровой реки Волчья судоходным является около половины, но именно эта половина достойна того, чтобы потратить на нее частичку своей жизни.

      Относительно происхождения названия реки существует несколько версий. По свидетельствам летописцев, на её берегах разбивали свои шатры ханы половецкой орды Бучевичи, чьим тотемом являлись степные волки. Наконец в пойме произрастает волчья ягода, которую далекие предки использовали в качестве слабительного. Сюда же следует отнести волчьи ямы, устраиваемые кочевниками у речных бродов для незваных гостей.

ЖИВАЯ ВОДА РЕЧНОГО УТЕСА

      Увы, война докатилась и в этот благодатный уголок. Со стороны обставленного шахтными терриконами Донецка донеслись приглушенные расстоянием залпы гаубичных батарей. Казалось, за горизонтом размеренно колотят в громадный барабан, и порожденное им набатное эхо мечется теперь у подножия Берёзового утеса.

      – Впору пить валерьянку, – огорченно молвил кормчий, заливая под пробку бензобак лодочного мотора. – Матерь Божья, спаси и сохрани нас грешных.

      Валерьянка не понадобилась. Успокоительное средство заменила вода родника, который по капризу геологических пластов угнездился на маковке утеса. Она показалась такой же искренней, как прижившиеся в расщелинах белокорые берёзы и свернувшиеся под дождем цветы малых кувшинок. И вообще, здесь всё дышало первозданной свежестью, где не до́лжно быть злобе танковых гусениц и зряшной суете.

      Прибрежные села угадываются исключительно по ниспадающим к берегу тропинкам и ветхим насестам рыбаков, которые сейчас безраздельно отданы на откуп лягушкам и дождю. Прикрыв карту полой полиэтиленового плаща, прикидываю, где мы сейчас находимся. Слева, если судить по характерному изгибу реки, должна быть Филия Днепропетровской области.

      Из подступившего к самому урезу воды сосняка и расхристанных до неприличия кустов волчьей ягоды сочится грибной дух. Он вплетается в речную гриву дразнящим запахом и поочередно рождает в воображении то наполненную маслятами корзинку, то походный котелок, в котором квохчет огнедышащая похлёбка.

      – Справа по курсу гриб! – докладывает кормчий. – Но – малосъедобный…

      Раскрашенный под мухомор пляжный грибок действительно вещь мало аппетитная. Но он вещает о