Госпожа Чжао развязывает одну из штанин и задирает ее к колену матери, обнажая ее кожу, покрытую огненно-красными полосами. Меня поражает вид икры Досточтимой госпожи. Ее ноги тонкие, как веревка, куда стройнее моих, но они какие‑то бесформенные. Я протягиваю руку, чтобы потрогать мамину ногу, но госпожа Чжао хватает меня за запястье и оттаскивает.
Она подсовывает ладонь под голень моей матери – та в ее руке выглядит тонкой веткой.
– Ступни едва выдерживают вес женского тела, и потому ноги истощаются, – поясняет госпожа Чжао. – В этом нет ничего страшного. Проблема в том, что у твоей матери инфекция.
Я силюсь понять смысл сказанного. Досточтимая госпожа ведет себя подобающим образом во всех отношениях, в том числе и в том, что касается ухода за телом. Она никогда бы не оставила без внимания ступни.
– Я собираюсь снять бинты, – говорит госпожа Чжао. – Готова?
Когда я киваю, госпожа Чжао снимает туфлю и протягивает мне.
Запах усиливается. Наложница сглатывает и начинает разматывать узкий трехметровый кусок тонкой ткани. С каждым снятым слоем запах гнили становится все сильнее. Ближе к коже бинт окрашен в желто-зеленый цвет. Наконец стопа оказывается обнаженной. С левой ее стороны торчит зазубренный кусочек кости. Освобожденная от бинта – не представляю, какую боль испытывала моя мать, – стопа распухает на глазах.
– Принеси ведро.
Я делаю то, что мне говорят. Госпожа Чжао осторожно переставляет ногу моей матери так, чтобы та свисала с края кровати, и опускает ее стопу в воду. Мама вздрагивает, но не приходит в себя.
– Сходи к туалетному столику Досточтимой госпожи и принеси мне ее мази и присыпки.
Я выполняю распоряжение. Наложница отца вытряхивает в воду то самое средство, которым Маковка обрабатывает мне ноги. Оно изготовлено из измельченного корня шелковицы, танина и ладана. К приходу врача мы с госпожой Чжао насухо вытерли мамину ногу, нанесли присыпку между пальцами и на место травмы и положили ее на подушку. Мама дергалась каждый раз, когда мы перекладывали ногу, но глаза так и не открыла.
– Не уходи, – говорит госпожа Чжао. – Я поговорю с твоим отцом, чтобы узнать, как действовать. Врач-мужчина не имеет права видеть и трогать пациентку-женщину. Необходим посредник. Часто выбирают мужа, но я готова поучаствовать.
Как только она скрывается за дверью, глаза моей матери распахиваются.
– Я не хочу, чтобы эта женщина была в моей комнате, – слабо бормочет она. – Иди туда. Скажи отцу, что она не может быть посредницей…
Я выхожу в коридор. Дождь все еще идет, и я вдыхаю свежий воздух. Несмотря на это, запах гниющей плоти застревает в горле. Мой отец и госпожа Чжао разговаривают с мужчиной, должно быть врачом. Я вижу уже седьмого мужчину. Он одет в длинный халат из темно-синей ткани. Его седые волосы ниспадают на ссутуленные плечи. Я боюсь приблизиться, но