– Уже встала? Собралась? – приветствовала ее тетка. Йоко показалось, что та хочет сказать еще что-то. Эта тетка с мужем и шестилетним слабоумным сыном переехали в Йокогаму после смерти родителей Йоко. В кимоно, не стянутом оби[12], с растрепанными жидкими волосами, тетка выглядела довольно невзрачно. Йоко скользнула взглядом по ее плоской груди и невольно вспомнила мать с ее уверенной, полной достоинства манерой держаться.
– Доброе утро. Да, в общем собралась… – ответила Йоко и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
Приложив к груди руки с черными от грязи ногтями, тетка преградила ей путь.
– Знаешь… Я нарочно дожидалась, пока ты закончишь сборы… Видишь ли, мне завтра не в чем идти тебя провожать. Посмотри, может, найдется что-нибудь подходящее из вещей твоей матери? Только на завтрашний день, а потом я все положу на место.
«Опять за свое», – подумала Йоко. Муж тетки нигде не работал и за пятнадцать лет не купил ей даже дешевого пояса. Слабовольная, не умеющая справляться со своими желаниями, тетка из жадности готова была поступиться своим достоинством. Йоко жалела ее, но в то же время ей были до тошноты отвратительны эти бесстыдные, хотя внешне и робкие, попытки пользоваться слабостями другого человека. «Впрочем, сегодня все это кончится», – успокоила себя Йоко и провела тетку в комнату. А та, с притворным смущением бормоча что-то вроде «очень жаль», «прости», заставила отпереть все шкафы, перерыла всю одежду и наконец выбрала себе самое красивое кимоно. Но уходить не спешила, а продолжала с любопытством рассматривать туалеты Йоко, восхищаясь каждым платьем.
Из кухни доносился запах супа из мисо, не умолкая плакал слабоумный ребенок тетки, слышался голос дяди, который звал жену, эти звуки портили очарование свежего утра. Прислушиваясь к ним, Йоко рассеянно отвечала на вопросы тетки. Всем существом своим она вдруг ощутила, что дома Сацуки больше не существует. Телефон под каким-то малоубедительным предлогом унес один из родственников, директор банка. Кабинет отца, библиотека и антикварные вещи были проданы с аукциона, но денег, вырученных от продажи, Йоко даже не видела. Что же касается самого дома, то на семейном совете было решено уступить его за бесценок одному из родственников, который брал на себя какие-то хлопоты после смерти родителей. Другому родственнику отдали на хранение небольшое количество акций и земельных участков, предназначенных якобы для платы за учение Айко и Садаё.
Йоко молча и безучастно смотрела на этот произвол. Будь Йоко послушной, ей, конечно, достались бы какие-нибудь крохи, но она давно поняла, что ее считают гордячкой и потому на семейном