даже из этого названия ясно, что Анкетиль слишком доверился парсийской традиции, своим учителям жрецам-парсам, которые не всё понимали в бывшем для них уже давно мёртвыми и языке Заратуштры, и комментариях к его вероучению. «Зэнд» – буквально «знание» – это уже не сама Авеста, а переводы и примечания к ним на среднеперсидском языке (пехлеви). Издание Анкетиля получилось изобилующим многочисленными повторами и поразило современников, ожидавшим прочесть возвышенные откровения древнего мудреца и пророка, перечислением мелочных ритуальных предписаний и несуразных, с европейской точки зрения, обрядов. Оно было воспринято как мистификация и фальшивка. «Или Зороастр не писал того, что ему приписывают – или у него не было здравого смысла, – писал Вольтер. – Нельзя одолеть двух страниц отвратительного бреда, приписываемому этому Зороастру, без того, чтобы не проникнуться жалостью к человеческой природе»… Тут надо напомнить, что ярый атеист Вольтер пытался «разоблачить» христианство и тщился «раздавить гадину-церковь», он надеялся найти в Авесте аргументы против уникальности пророческой миссии Моисея, богочеловечности Иисуса Христа и т. д. Не обнаружив в Авесте ничего, что можно было бы использовать против церкви и христианства, «легковесные болтуны энциклопедисты», – как характеризовал этих безбожников Владимир Соловьев, – разочаровались в переводах Анкетиля. Напомню, что это было романтическое время создания и разоблачения громких литературных мистификаций – (связанных с возникновением понятия авторства вообще, с переосмыслением роли авторства в целом: «Оссиан» Макферсона, «Песни западных славян» Проспера Мериме, частично переведенные Пушкиным. Подозрения пали и на «Слово о полку Игореве»…
Анкетиль дю Перрон скончался в голоде и холоде на парижском чердаке в 1805 году, и лишь через два десятка лет великий датский лингвист-индоевропеист, один из основоположников сравнительно-исторического языкознания (компаративистики), Расмус Раск в 1826 году опубликовал статью «О подлинности и древности языка „Зенд-Авесты“», в которой на основании сравнения с другими древними индоевропейскими языками, прежде всего санскритом и расшифрованными к тому времени древнеперсидскими надписями Ахеменидских царей, доказал древность и подлинность языка Авесты и его ближайшее родство с древнеиндийским.
Позднее в изучении Авесты использовались оба метода: и традиционные жреческие толкования и обращение к компаративистике.
Важнейшим открытием стало заключение немецкого филолога Мартина Хауга, что только Гаты, самая священная и центральная часть зороастрийской литургии – Йасна – подлинные изречения древнего пророка. В остальном Авеста, как и Библия, – собрание весьма разновременных текстов, составленных иногда уже на мёртвом языке с грамматическими ошибками и довольно поздними интерполяциями.
Огромный вклад в исследование Авесты внесли на рубеже 19 – 20 вв. классики индоевропеистики К. Гелднер и Хр. Бартоломэ, труды которых до сих
