– Я никогда от тебя ничего не скрывал. Разве не поэтому ты покинула меня? Потому, что узнала мою тайну?
– Я покинула тебя потому, что видела твою одержимость. А еще я устала от бесконечной охоты и казней. И вот ты вернулся, чтобы казнить меня. Но взгляни на себя! Ты сам, часом, не колдун?
– Я здесь не для того, чтобы казнить тебя. Обвинения против тебя ничтожны. Оборотничество, насылание порчи, сношение с дьяволом.
Старуха скептически фыркнула.
– Так отпусти меня!
– Я не могу. Прости. По нескольким причинам. Перво-наперво, я не могу отменить распоряжение прошлого судьи. Я просто обязан начать процесс. Тебе будут заданы вопросы и назначены испытания, которые ты с легкостью пройдешь.
– Уильям, у меня есть дочь! – взмолилась женщина. – Прошу, ты должен мне помочь! Ты знаешь, что мы ни в чем не виноваты!
– Это вторая причина. Я утратил веру в слова. Я был добр к людям, и они этим пользовались. А потом я прозрел: только через боль можно узнать правду.
– Потому тебя и прозвали палачом!
– Пусть так! Я верю, что ты невиновна. Потому ты можешь ожидать процесса в монастыре. А вот в твоей дочери не уверен. Она останется в темнице. Даю тебе слово, к ней не будут применены пытки до процесса.
Женщина бросилась на колени и принялась умолять. Уильям остался непреклонным. Только один раз на короткий миг на его лице отразилось сочувствие. Никто не заподозрил, что творилось в его душе. Жалость, раскаяние, искреннее желание помочь, страх показать слабость и жгучее желание покарать ведьму или того, кто оговорил несчастную. Тем временем женщина перешла с мольбы к угрозам.
– Мы оба знаем, что ты творил! Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты можешь подозревать! И кто знает, что я могу сказать под пытками.
– Ты уничтожишь дело всей нашей жизни!
– Всей твоей жизни! Дело моей жизни – это благополучие дочери! Уильям, не дай Бог с ней что-нибудь случится.
– Даю тебе слово, я прослежу за ней!
Уильям кивнул в сторону двери и отдал краткие распоряжения касательно женщины перед ним. Тени в углах зашевелились, и несколько черных монахов материализовались за спиной женщины. Они аккуратно подняли ее на ноги придерживая за руки. И столь же деликатно проводили за дверь.
Едва дверь закрылась, как зашевелилась еще одна тень, из которой отделился черный монах. Он ничем не отличался от остальных. Тот же невероятный рост, та же зола на лице, кошачья грация в движениях. Но, Уильям знал, что перед ним его самый лучший и преданный охотник.
– Она опасна для нас.
– Следи за своим языком! И не забывай, к кому обращаешься! – оборвал охотника Уильям.
Охотник поклонился и пробормотал короткую молитву. Больше он не смел отвлекать судью. Уильям не подал вида, но он признавал, что