Но стрела Отаки полетела быстро и точно в цель, пронзила спину льва чуть выше правой почки и вошла в легкие. Он издал громкий рёв боли и гнева и повернулся, чтобы уйти обратно в своё логово. Я предполагал, что он может это сделать, и приготовился к этому, положив свою накидку из бизоньей шкуры у края скалы. Я пнул её, и она упала к устью прохода, и лев развернулся и выбежал из ущелья и побежал вниз по открытой прерии, а двое его детёнышей последовали за ним. Как он выходил из ущелья, Отаки выпустила еще одну стрелу, но она не попала в цель.
Пробежав половину поляны, лев перестал прыгать, затем пробежал несколько шагов, пошатнулся и упал, а двое детенышей подошли к нему и остановились рядом.
– Она умирает! Она мертва! Я убила её! Мы можем забрать детёнышей! Бежим туда! – закричала Отаки.
Мы соскользнули и спрыгнули с груды камней, я забежал в ущелье, забрал накидку и последовал за ней. Отаки бежала по поляне так быстро, как только могла, а могла она бежать так же быстро, как любой мальчишка-бегун её возраста. Я был рядом с ней, когда она приблизилась к мертвому льву. Двое детенышей, обнюхивавших свою мать, услышали ее приближение, обернулись, присели на корточки, зашипели и зарычали на нее. Она положила лук, сняла чехол от лука и колчан, а затем, расстегнув пояс и освободившись от накидки, держа её перед собой, бросилась на детенышей и завернула их в накидку.
– У меня двое детенышей! – воскликнула она. – Принеси мой пояс, чтобы завязать горловину этого мешка!
Я принес ей это и несколько веток, чтобы засунуть их в горловину мешка, чтобы у детенышей был доступ воздуха, и вскоре они были в порядке.
– Тебе придется освежевать своего льва – у меня так болит рука, что я ничего не могу сделать, – сказал я ей и протянул свой нож. Она была так взволнована, её руки так дрожали, что я испугался, как бы она не порезала шкуру, поэтому заставил её отдохнуть, пока она не успокоится.
Сняв шкуру, Отаки тут же перекинула её через одно плечо, затем собрала свой лук, колчан и другое оружие, взвалила мешок с львятами на другое плечо, и мы начали спускаться с горы, оставив наши мешки с маасом, намереваясь вернуться за ними на следующий день. Мы пришли в лагерь как раз на закате, и сначала дети, а затем и старшие, собравшись большой толпой, последовали за нами к нашим вигвамам, с восхищением глядя на длинную львиную шкуру и желая узнать, откуда она у нас взялась. Я сказал им, и в мгновение ока весь лагерь узнал, что Отаки убила льва, и что у неё двое детенышей. Так она снова сделала себе имя. И снова одни хвалили её, а другие, в основном женщины, выражали свою неприязнь. Они говорили, что ни одна девушка в здравом уме не отправится бродить по окрестностям с мальчиками, не станет охотиться и пасти лошадей, и предупредили своих дочерей, чтобы они не имели с ней