– Собарица? – спросил ее Николай Иванович.
– Собарица, – кивнула та. – Што вам е по воли? Заповедите[33].
– Ужасно мне нравится это слово – собарица, – улыбнулся Николай Иванович жене.
– Ну-ну-ну… – сморщила брови Глафира Семеновна – Прошу только на нее особенно не заглядываться.
– Как тебе не стыдно, душечка! – пожал плечами Николай Иванович.
– Знаю я, знаю вас! Помню историю в Париже, в гостинице. Это только у вас память коротка.
– Мы, милая собарица, звали кельнера, а не вас, – обратился к горничной Николай Иванович.
– Вот уж ты сейчас и «милая», и все… – поставила ему шпильку жена.
– Да брось ты. Как тебе не стыдно! С прислугой нужно быть ласковым.
– Однако ты не называл милым вчерашнего эфиопа!
– Кафе нам треба, кафе. Два кафе. Скажите кельнеру, чтобы он принес нам два кафе с молоком. Кафе, молоко, масло, хлеб, – старался сколь можно понятливее отдать приказ Николай Иванович и спросил: – Поняли?
– Кафе, млеко, масло, хлеб? Добре, господине, – поклонилась горничная и удалилась.
– Сейчас мы напьемся кофею, оденемся и поедем осматривать город, – сказал Николай Иванович жене, которая, все еще надувши губы, стояла у окна и смотрела на улицу.
– Да, но только надо будет послать из гостиницы за извозчиком, потому вот уж я сколько времени стою у окна и смотрю на улицу – на улице ни одного извозчика, – отвечала Глафира Семеновна.
– Пошлем, пошлем. Сейчас вот я позвоню и велю послать.
– Только уж, пожалуйста, не вызывайте этой собарицы!
– Позволь… Да кто же ее вызывал? Она сама явилась.
– На ловца и зверь бежит. А ты уж сейчас и улыбки всякие перед ней начал расточать, плотоядные какие-то глаза сделал.
– Оставь, пожалуйста. Ах, Глаша, Глаша!
Показался кельнер и принес кофе, молоко, хлеб и масло. Все это было прилично сервировано.
– Ну вот, что на немецкий манер, то они здесь отлично подают, – проговорил Николай Иванович, усаживаясь за стол. – Вот что, милый мужчина, – обратился он к кельнеру. – Нам нужно извозчика, экипаж, чтобы ехать. Так вот приведите.
– Экипаже? Има, има, господине! – И кельнер заговорил что-то по-сербски.
– Ну довольно, довольно… Понял – и уходи! – махнул ему Николай Иванович.
Через час Николай Иванович и разряженная Глафира Семеновна сходили по лестнице в подъезд, у которого их ждал экипаж.
XII
– Помози Бог! – раскланялся швейцар с постояльцами.
– Добро ютро! – робко произнес малец в опанках, который был в подъезде около швейцара.
Затем швейцар попросил у Николая Ивановича на немецком языке дать ему визитную карточку, дабы с нее выставить его фамилию на доске с именами постояльцев. Николай Иванович дал.
– Никола Иванович Иванов, – прочел вслух швейцар и спросил: – Экселенц?