– Тихо, тихо, малыш. С нашей девочкой всё в порядке. Она напугана и немного поранилась. Сейчас, мы почти уже пришли, сама всё увидишь, – тихий урчащий голос убаюкивал, успокаивал, отодвигал все беды назад, вставал надёжной защитой.
Она вспомнила свои ощущения во сне, когда облокотилась на него. «Я дома. Опять эта дурацкая мысль: “дома”. Нет у меня дома, нет защиты. Я сама себе дом и защита. Всё, Лана, раскиселилась тут лужицей, собралась. Голова работает, значит, и тело должно подчиниться. Открыла глаза, пошевелила пальцами руки. Соберись, Лана».
– Так, что тут ещё у нас? – в её внутренний аутотренинг вклинились голоса. Уверенный – от Марины Андреевны, фельдшера. И тихие всхлипы детей.
– Ой, мама! – звонкий голос Алёны перекрыл все остальные. – Саса, а мама спит?
– Нет, малыш, она немного за тебя переволновалась. Сейчас тётя доктор её посмотрит и разбудит.
– Так, кладите её на кушетку. Ну-ка, шалуны, кыш отсюда к родителям. Да кладите её уже. Хватит прижимать к себе, как самое ценное. Ей очень не понравится, что какой-то мужик держит её на руках. Она, знаете ли, не жалует у нас мужской пол.
Лана почувствовала прохладу больничной кушетки и сосредоточилась на открывании глаз – таком простом и понятном действии, но таком недостижимом в эту минуту.
– Подождите на улице, я попозже обработаю вашу руку, – Марина Андреевна уверенно выпроваживала посторонних. Тихий звон стекла, открывание пробки и ещё какие-то непонятные звуки. Всё это Лана слышала, но контроль над телом никак не могла обрести, и это начинало её пугать. Тихую панику прекратило касание маленькой ладошкой её руки.
– Мама, всё хорошо. Мы хотели, чтобы Рекс нас лизнул. Артёмка сказал, что через забор не считается. Я чуть-чуть голову высунула, а она застряла. Тёти кричали, Рекс лаял. А Саса его погладил вместе со мной, и как вытащит сперва Артёма, потом Максима. А меня на ручки взял и конфету дал, и где больно было, поцеловал, и сюда принёс, – дочка тихо пересказывала события, как всегда перескакивая и не договаривая.
– Так, Алёнушка, дай-ка я твоей маме ватку вонючую дам понюхать, и она проснётся.
Лана глубоко вдохнула резкий неприятный запах аммиака. Дёрнулась, уворачиваясь от него, но он упорно возвращался.
«Так, давай приходи в себя, ну же, Лана. Не настолько ты и слабая, чтобы надолго отключатся». С трудом открыв глаза, Лана села, руки обвились вокруг дочери, быстро прижимая и хаотично ощупывая её в поисках повреждений.
– Та всё с ней в порядке, не переживай. Шею слегка поцарапала, да синяк, наверно, будет. С испугу дёргалась, а так всё целое, никаких травм. Ох, и шкода же она у тебя. Это ж надо – двух пацанов уговорить просунуть бедовые головы промеж прутьев забора. И ведь малая совсем, а крутит ими, как хочет, – Марина присела рядом на кушетку, улыбаясь, гладила ребёнка по голове. – Ох, и достанется же