Наконец, во вторник, 8 июля, ползком, на четвереньках, мы добрались, полумертвые, до скрещения двух галерей. Там я без сил свалился на землю. Было десять часов утра.
Ганс и дядюшка напрасно пытались заставить меня съесть немного сухарей. С моих распухших губ срывались протяжные стоны. Я впал в полузабытье.
Вскоре дядюшка подошел ко мне и, приподняв меня на руках, прошептал с искренней жалостью:
– Бедный мальчик!
Слова эти тронули меня, ведь суровый профессор не баловал меня нежностями. Я схватил его дрожащие руки. Он не отдернул их и посмотрел на меня. На его глазах были слезы.
Затем он взял висевшую у него сбоку фляту и, к моему великому удивлению, поднес ее к моим губам.
– Пей, – сказал он.
Не ослышался ли я? Не сошел ли дядюшка с ума? Я посмотрел на него пристально. Я ничего не понимал.
– Пей, – повторил он.
И, взяв флягу, он вылил мне в рот всю воду, какая оставалась в ней.
Какое наслаждение! Глоток воды освежил мой воспаленный рот. Всего один глоток, но его было достаточно, чтобы оживить меня.
Я горячо поблагодарил дядюшку.
– Да, – сказал он, – последняя капля воды! Понимаешь ли ты? Последняя! Я бережно хранил ее в моей фляге. Двадцать раз, сто раз боролся я с желанием выпить остаток воды! Но, Аксель, я хранил эту воду для тебя!
– Милый дядя! – лепетал я, и слезы текли по моим щекам.
– Да, бедняжка, я знал, что, добравшись до этого перекрестка, ты упадешь полумертвый, и сохранил последние капли воды, чтобы оживить тебя.
– Благодарю, благодарю! – воскликнул я.
Как ни скупо была утолена моя жажда, я все же почувствовал некий подъем сил. Мышцы моей гортани, судорожно сведенные, разошлись, сухость губ уменьшилась. Я мог говорить.
– Видите, – сказал я, – у нас нет теперь иного выбора! Вода кончилась. Надо вернуться на землю.
Пока я говорил, дядюшка избегал моего взгляда; он опустил голову, отвел глаза в сторону…
– Надо вернуться! – повторил я. – Надо идти обратно в сторону Снефельс, если только господь бог даст нам сил добраться до вершины кратера!
– Вернуться! – проговорил дядюшка, как бы отвечая на собственные мысли.
– Да, вернуться, и не теряя ни минуты.
Последовало довольно долгое молчание.
– Итак, Аксель, – продолжал профессор каким-то странным тоном, – несколько капель воды не вернули тебе ни мужества, ни энергии?
– Мужества?!
– Я вижу, что ты столь же малодушен, как и прежде, и слышу от тебя все те же слова отчаяния!
С каким же человеком я имел дело и какие планы все еще лелеял его дерзкий ум?
– Как, вы не хотите?..
– Отказаться от предприятия в тот момент, когда все указывает