Мгновение спустя все смолкло.
Слепцы с повязками на глазах напряженно вслушивались, глухие всматривались вдаль. На карнизах, словно птицы, присели скачковые безумцы, с тревогой подняв лица к небу. Под их голой, тонкой, как пергамент, кожей двигались кости – Финнен мог это увидеть даже стоя на земле этажом ниже. В детстве он считал, что выпуклости на спинах безумцев – это зачатки крыльев, на которых они когда-нибудь взлетят к солнцу.
Часы отмеривали время до Скачка. Их мало кто видел – слишком велика была толпа, но в тишине все слышали отсчитываемые со звоном минуты.
Финнен взглянул из-за плеча прижавшейся к нему Алики на темнокожую девушку в траурном платье – высокую и стройную, крепкую на вид, с круглым и по-детски симпатичным лицом. Она стояла, сгорбившись, словно придавленная невидимым грузом. В глазах ее он заметил отчаяние. Она знала, что не переживет Скачок, и смирилась с судьбой. Именно потому надела траурное платье вместо праздничного.
Отчаянно пытаясь сосредоточиться на чем-либо помимо собственного страха, Финнен начал размышлять, кем она может быть, и откуда у нее такая уверенность, что она останется позади. Может, она чем-то больна, а может, душеинженеры повредили ей гены, и она это осознавала?
Его также интересовало, почему она пришла на Водную площадь одна.
Все вокруг стояли парами или группами по несколько человек. Влюбленные прижимались друг к другу, матери и отцы держали детей за руки, друзья и подруги нежными жестами подбадривали друг друга. Лишь девушка в траурном платье была одна, и, более того, казалось, будто в последние мгновения она не нуждается ни в чьем обществе. Замкнувшись в коконе собственной трагедии, она смотрела на Финнена, но не замечала его – ее взгляд проходил сквозь парня, словно через чистое неокрашенное стекло.
Алика пошевелилась, и Финнен машинально крепче прижал ее к себе.
– Время заканчивается, – отчетливо проговорила она, все так же с закрытыми глазами, а затем выскользнула из его объятий – просто исчезла, оставив после себя пустоту, в которой все еще ощущался аромат пряных духов.
Позже Финнен неоднократно рассказывал о том мгновении – в зависимости от настроения, небрежно или взволнованно, но каждый раз звучали такие слова, как «испуг», «ужас», «отчаяние». Ни одно из них, однако, не могло описать тех чувств, которые он испытал, поняв, что знакомый ему мир только что совершил скачок вперед, а сам он остался в прошлом. Точно так же, как слова «облегчение», «удивление» или «радость» не могли отразить его чувств, когда он понял, что ошибся, и на самом деле позади осталась Алика, а он пережил Скачок.
Он помнил, как кто-то кричал высоким, пронзительным голосом:
– Смотрите, надписи в небе! Мне удалось! Удалось!
Полил короткий холодный дождь, и Финнен машинально сжался в комок, ошеломленный, пустой и легкий, словно гороховая шелуха. По небу ползли огромные, размытые ливнем буквы, кто-то кричал, повторяя подсчеты Предлунных:
«ДО