Вне зависимости от того, что по этому думает семья.
– Каблуковы замяли дело.
К серой обложке прикреплен снимок. Ниже – фамилия с именем и две даты: рождения и смерти. Ксения Величкина, значит. Девушка не сказать, чтобы красива. Округлое лицо и глаза тоже круглые, а вот брови – ровными черточками. Светлые волосы закручены и прихвачены на макушке бантом. Фото явно делалось в мастерской, и потому кажется несколько искусственным. Посадка эта в полразворота, натужная улыбка.
– Побои, значит… – говорю это, разглядывая снимок. Сама не знаю, что хочу в нем найти.
– Да, – подтверждает Одинцов. – Но при более тщательном осмотре тела обнаружили следы укуса. Да и вскрытие показало, что побои не при чем…
Одинцов выдохнул и сказал:
– А еще Величкина была беременна…
Внутри папки другие снимки, с места преступления. Пусть слегка смазанные, нечеткие, но видно, что женщина лежит, свернувшись калачиком. Её, пожалуй, можно было бы принять за спящую. Женщинам случается засыпать вот просто так.
Платье чуть задралось. Видны ноги – сильные, пусть и не слишком стройные. С левой слетел сапог, а вот на правой – остался. Одежда простая, сколь можно судить. И на волосах теперь не бант, а темный платок.
Мой взгляд зацепился за белое пятнышко, такое крохотное, что сперва я даже приняла его за дефект печати. И я сдвинула фотографию. Должны быть еще, как минимум – крупный план. И он нашелся.
– Другие?
– Пока не ясно. Надо обращаться, поднимать бумаги… если они есть. Дела не заводились. Может, в местном госпитале остались какие-то карты или заключения. Хоть что-то.
Мертвая женщина кажется даже красивой. Это странно. Обычно мертвые неприятны. Или это у меня восприятие искаженное. Но здесь её лицо спокойно. Она еще больше походит на спящую. Глаза прикрыты. И синяк на скуле выглядит почти гармонично. Волосы выбились из-под косынки, легли светлыми прядками, хотя светлые – лишь на контрасте. А вот и оно, белое пятнышко.
Перо.
В волосах.
Я поднесла снимок к глазам. Все же довольно размытый.
– Что там?
– Перо, – отвечаю и протягиваю фотографию Бекшееву. – В волосах. Видишь?
Другие крупные планы перо не захватили. Есть руки, сложенные вместе, не в молитве, нет. Пальцы переплелись и в глаза бросается бледная полоска обручального кольца. А еще – синяки на запястьях. Здесь уже яркие, россыпью давленых виноградин. Жаль, что снимки черно-белые и не передают всех оттенков.
Ноги.
И чулок пустил дорожку. В дыре, да и сквозь тонкую ткань чулка проглядывает та же, уже знакомая синева. Сапог…
Да, пожалуй, я бы тоже решила, что женщину убил муж. Тот, который и раньше поднимал руку. С пьяными оно случается. Как случается и сил не рассчитать. Толкнул, а она упала и ударилась.
Или просто ударил неудачно.
Она и умерла.
Бывает же? Еще как.
– Смотри, – Бекшеев протянул